Искры на воде (сборник) - Вячеслав Павлович Архипов

сюда для разговору.

— Видно, у вас тут народу немного, судя по домам, — сказал приезжий. — Как поживаете?

— Живём помаленьку, чего не жить? — ответил Евсей. — Да вы садитесь на брёвна, у нас других табуреток в таком количестве нету.

— Ничего, постоим, насиделись за дорогу.

— Нюшка, — сказал Евсей дочке, — принеси-ка людям квасу — притомились с дороги.

Нюшка принесла туес из бересты и кружки, тоже берестяные. Евсей налил полную кружку и подал очкарику. Тот пил медленно и щурился, как кот на весеннем солнышке.

— Испей, Николай, чудо просто, а не квас, — протянул он кружку товарищу. — Из чего делаете?

— Из сока берёзового.

— И только?

— За секретами к бабам обратись, это по их части.

Через полчаса собрались все: женщины пришли прямо с малыми ребятишками. Одни присаживались на брёвна, другие стояли у забора — все настороженно смотрели на приезжих.

— Все пришли? — спросил очкастый Евсея, понимая, что тот главный в деревне.

— Кажись, все, — сказал Евсей. — Мужики точно все.

— Меня зовут Никита Иваныч, мой товарищ — Николай Семёныч, мы приехали из Тайшета по поручению Совета народных депутатов. Наше правительство решило, что крестьяне живут в деревне очень тяжело, работа у них нелёгкая, и чтобы облегчить труд ваш, решено из каждой деревни сделать одно коллективное хозяйство. Что такое коллективное хозяйство? Все мы знаем, что не у всех крестьян есть в достатке лошади, плуги, бороны и другой инструмент, а у некоторых вообще ничего нету. Наша власть не даст в обиду никого, поэтому и решила, чтобы всё, что имеется в каждом хозяйстве объединить, собрать под общее начало: лошадей, коров, овец и другую живность. Каждый надел земли превратить в один общий клин, так и обрабатывать будет проще всем вместе.

Никита Иваныч ещё долго рассказывал, как будет хорошо жить, стоит только собраться всем под одну крышу. Селяне слушали всё, как красивую детскую сказку, у некоторых женщин разгорелись глаза — так всё понравилось.

— Может, вопросы будут у кого? — спросил Николай Семёнович.

— А есть ли поблизости такие колхозы? Посмотреть бы? — усомнился Маркел.

— Хочу вас обрадовать, — заулыбался Никита Иваныч, — у нас в округе уже две деревни, которые решили вступить в колхоз. Это село Конторка, многие знают, где это, а вторая деревня совсем рядом с вами — это деревня Камышлеевка.

Мужики переглянулись, когда услышали о Конторке. Наступившее молчание стало затягиваться.

— Может, кто хочет спросить о чём-то, не стесняйтесь, пожалуйста, мы постараемся всё разъяснить.

— Я так понял, что всех лошадей надо собрать в один двор, а значит, над ними надо поставить человека, чтобы ухаживал за ними?

— Правильно понимаете.

— Скотину собрать в одном дворе: коров, овец, свиней — за ними тоже уход нужен, ещё человека ставить?

— Верно.

— Коров пасти — это пастух нужен?

— Да.

— И теперь нужен главный человек в хозяйстве, который будет смотреть, чтобы не было так — один в лес, другой по дрова?

— Для этого нужно выбрать председателя, кого-то из селян, например, вас, — улыбался Никита Иваныч.

— А теперь, мил человек, посчитай, сколько человек осталось. А кто будет пахать и сеять? В Конторке народу много, в Камышлеевке тоже немало, там, возможно, и есть резон собираться в колхоз, а у нас и пахотной земли только для себя.

Никита Иваныч поначалу растерялся от таких вопросов, но потом быстро смекнул.

— Правильно, для вашей деревни не годится колхоз, народу мало, но для таких, как вы, есть коммуна.

— А это ещё что за зверь? — спросил Маркел.

— Коммуна — это небольшое хозяйство, там даже живут все в одном доме. В коммуне всё общее: ложки, чашки — обедают все за одним столом. Все друг у друга на виду.

— А если я, к примеру, захочу со своей Настей помиловаться, мне что — просить всех выйти или у всех на виду заголяться? — брякнул Маркел.

— Я тебе дома обскажу, где заголяться, — громко сказала Настя. — Кому что, а тебе только разговоры про баб.

Раздался смех.

— А в своих домах жить нельзя? — спросил Евсей.

— Положено в одном месте.

— Смех смехом, а Маркел прав: задумает кто пожениться, что делать, где им уединиться? Летом еще куда ни шло, а зимой? Разве не для того люди стараются построить себе дом, чтобы жить отдельно от других, своим умом жить?

— В стране много коммун, люди там живут все вместе и все довольны, — возразил Николай Семёнович.

— Конечно, может, и хорошо жить под одной крышей, как ничего другого нету, а если вот, к примеру, у меня есть дом, для чего мне идти на постой к Маркелу или ему ко мне? Разве у меня во дворе моим лошадям будет хуже, чем в чужом месте, или моя Ульяна хуже свою корову подоит, чем кто-то?

— Это всё от того, что вы привыкли к частной собственности, но придёт время, и все будут жить в одних больших коммунах.

— А спросить можно вас, где вы живёте в Тайшете? — спросил Евсей.

— У меня небольшой домик, там мы и живём с женой и дочкой.

— Так собрались бы всей улицей и поселились бы в одном доме, раз так хорошо?

— У нас у всех разные работы, люди работают в разных местах, не связанные друг с другом, а коммуна делается для того, чтобы было легче делать одно общее дело.

— Вот и я про то. Для посёлка и живи, как пожелаешь, н работай, где хочешь, а для деревни — дело общее придумали и коммуну.

Наступила пауза, которая становилась неловкой. Никто из гостей не знал, что сказать, чем возразить. И снова заговорил Евсей:

— То, что вы говорили про коммуну, насчёт общей работы, я скажу так: пусть меня поправят селяне, если скажу неправду. Мы сюда и приехали изначально с такими мыслями, уже пару десятков лет живём так: помогаем тому, кто нуждается, никто у нас не в обиде, никто не голодает и не замерзает. Но живём каждый в своём доме, и никому это не мешает. Надо, и погуляем всей деревней, никто в стороне не остаётся. Но никто не лезет в чужой дом без спросу и никто не мешает Маркелу с Настей миловаться.

Раздался смех. Пользуясь случаем, Настя влепила оплеуху мужу, тот расплылся в улыбке, вызвав ещё взрыв хохота.

— Вот мы и придумали коммуну, если