«Птицы», «Не позже полуночи» и другие истории - Дафна дю Морье

к себе, все еще зевая и не совсем понимая, что делает.

«От жары ноги распухли», — тупо подумала она, встала со стула и подошла к двери.

По-прежнему ни дуновения. Белесое от зноя небо, тротуар пышет жаром, обжигающим даже сквозь подошвы. Она оглядела улицу. Слышался звон трамваев и пронзительные гудки такси — вечный грохот и тряска нескончаемого уличного движения на бульваре Монпарнас.

Из вереницы автомобилей на бульваре отделилось одно такси и медленно и неуверенно покатило по улице. Водитель, вертевший головой то направо, то налево, резко затормозил возле отеля.

— Не хотите попытать счастья здесь, месье? — спросил он. — Место не ахти какое, но, поверьте, Париж забит, забит до отказа. Вам повезет, если сегодня вы хоть где-то устроитесь на ночь.

По лицу водителя градом катился пот. Он замотался, ему было все безразлично. Когда уже эти англичане наконец что-то найдут!

Девушка неловко выбралась из такси и посмотрела на отель, потом на толстую, неопрятную patronne, которая стояла у входа, улыбаясь с притворным радушием.

— Vous désirez, Madame?[80] — заговорила она, скашивая глаза к носу и облизывая губы.

Девушка инстинктивно отпрянула и засмеялась, стараясь утаить это невольное движение от своего спутника.

— Я не знаю… Что ты думаешь? Тут как-то совсем убого, тоскливо.

Мужчина нетерпеливо дернул плечом:

— Конечно, тут убого, в этих заведениях всегда так. Чего ты ожидала? Но мы должны где-то приткнуться.

Он не пытался скрыть своего раздражения. Сколько можно привередничать? С женщинами вечно так: им непременно нужно, чтобы все выглядело романтично, привлекательно; им хочется обряжать прозу жизни в яркие цвета. Вот и эта — весь день куксилась, отмалчивалась. Одна морока с ней! Если так и дальше пойдет, то все приключение кончится пшиком.

Он повернулся к patronne и спросил по-французски, старательно выговаривая слова:

— Vous avez une chambre pour ce soir?[81]

— Entrez, Monsieur… On va vous trouver quelque chose. Gaston… Gaston![82] — позвала она.

Появился мальчик в несвежей рубашке, на ходу вытирая руки о полотенце. Он вынес из такси два их чемодана. Женщина заглянула в темную конторку и вернулась с полной связкой ключей в руке.

— Une chambre avec salle de bain?..[83] — начала было девушка.

— Ah! Non, c’est impossible. On n’a pas d’eau courante ici[84], — оборвала ее женщина и повела приезжих вверх по замызганной лестнице.

— Какая разница? — с досадой шепнул девушке ее спутник. — Выбирать не приходится…

В коридоре стоял странный запах, весь воздух был им пропитан: казалось, он исходит от самой хозяйки — запах застарелых духов и еще более застарелой пудры. Запах тех, кто спит днем, не снимая одежды. Запах от невытряхнутых пепельниц и перезрелых фруктов, съеденных в спальне.

Хозяйка постучала в один из номеров. Оттуда послышались короткое восклицание и тяжелая поступь босых ног. Дверь приотворилась, показалась мужская голова со встрепанными влажными волосами.

Мужчина улыбнулся, сверкнув золотыми зубами:

— Je regrette, Madame, mais je ne suis pas présentable[85].

Хозяйка засмеялась и с довольным видом приподняла бровь, пробормотав:

— Excusez-mois, je vous croyais parti[86].

Она осторожно прикрыла дверь и повела приезжих к номеру в конце коридора.

— C’est ce que nous pouvons trouver de mieux pour ce soir[87].

В крохотном номере было невыносимо жарко. Хозяйка отворила окно, выходившее на узкий дворик. Во дворике сидели две кошки; девушка что-то стирала под краном. В углу комнаты стояла недавно заправленная большая кровать с грудой лишнего постельного белья. Другой угол занимал умывальник — пузатый кувшин с трещиной посередине. Обои с уродливым узором, на полу красный ковер. Мужчина с беспокойством взглянул на девушку.

— Убого, но куда деваться? — сказал он с деланым смешком. — Пойдем куда-нибудь перекусим.

Они поужинали в ресторанчике на бульваре Монпарнас. Девушке есть не хотелось, она поковыряла в тарелке, потом со вздохом ее отодвинула.

— Послушай, тебе нужно подкрепиться, — заговорил мужчина. — В поезде ты почти ни к чему не притронулась. Что с тобой? Неужели ты — ты! — чего-то боишься?

— Не говори глупостей! Конечно же нет. Я не голодна, вот и все.

Она притворилась, что наблюдает в окно за прохожими. Мужчина встревоженно взглянул на нее. Этим вечером девушка выглядела совсем иной — не такой, как в Лондоне. Возможно, потому, что наконец они остались вдвоем. Раньше почти всегда вокруг были люди, и она казалась собранной и решительной; во взгляде у нее сквозили понимание, жизненный опыт. Именно это его в ней и привлекало. Нынешним вечером она даже внешне выглядела моложе — совсем юная, почти девочка. Пить она тоже не стала. Мужчина тщательнейшим образом изучал винную карту. Приключение такого рода требует легкого подпития.

Это путешествие он мыслил совершенно иначе. Почему бы ей себя не пересилить? Неужели надо было тащиться черт-те куда — и вот эдак себя вести?! Он с досадой отметил, что девушка для него теперь не слишком притягательна. Лицо как лицо — ничего необычного. У него закралось подозрение, что не так уж сильно он ее и желает. Ну нет, это идиотское ощущение должно пройти; просто оба они немного устали. Странные существа женщины: поди разбери, что они чувствуют и тем более — почему.

Странные, но время от времени необходимые. Давно уже его так сильно ни к кому не тянуло; он не намерен был останавливаться на полпути, пока цель не достигнута.

«Вот вам оборотная сторона темпераментной натуры, — подумал он. — Чувства играют тобой как хотят». Мысленно он нарисовал свой портрет: необычный, экстравагантный, с искрой гениальности, обуреваем страстями, околдован этой девушкой… Портрет интригующий.

— Garçon! Garçon! — позвал он, помахав винной картой. — Garçon!

Он начинал входить во вкус.

В отель вернулись уже затемно. Patronne, по-видимому, ушла спать: конторка была пуста. Зато невесть откуда, зевая и протирая глаза, появился мальчик все в той же рубашке. Пока они поднимались по лестнице, он озабоченно глядел им вслед.

— В этом отеле есть что-то зловещее, — прошептала девушка. — Напрасно мы здесь остановились.

Она засмеялась, надеясь выдать свои слова за шутку. Из какой-то комнаты донеслось тихое женское бормотание, мужской кашель. Потом все стихло. Где-то заскрежетали жалюзи. В их номере, хотя окно было открыто, жара казалась нестерпимой. Луч лунного света падал на треснувший кувшин и на полоску уродливых обоев.

Мужчина сел на стул и стал снимать туфли.

— Местечко так себе, — согласился он. — Но ради бога, попытаемся сохранить чувство юмора.

Жаль, надо было выпить чуточку больше: он чувствовал себя несуразно трезвым.

Девушка не ответила. Она налила немного воды в стаканчик для чистки зубов и