100 магнитоальбомов советского рока - Александр Исаакович Кушнир

считает Таня Ерохина. — Если бы тогда у нас в жизни все было хорошо, то ничего в результате не получилось. Над нами властвовало душевное неспокойствие, смятение, атмосфера фабричного индустриального города, черные энергетические дыры. Людям должно было быть очень плохо и тревожно, чтобы такой альбом получился».

Финальную композицию «Снежный мед» Таня записывала в ожидании рождения ребенка. Песня получилась как колыбельная — с рефреном «смерть — не худший грех» и партией клавиш, впервые наложенных в профессиональной студии. Снятая на цветную кинопленку видеоверсия «Снежного меда» (с Ерохиной в главной роли) заняла спустя год первое место в конкурсе видеоклипов программы «Экзотика».

Но группы в тот момент уже не существовало. Заглядывать в будущее было для них безнадежным занятием. После ухода Ерохиной музыкантами была «честно замучена» добрая дюжина претенденток, однако ни одной из них не удалось приблизиться к загадочности и нежности Татьяниного голоса.

...Объединенные очевидной драматургией «песня — инструментальная композиция», все девять треков «Стука бамбука в 11 часов» вышли в виде магнитоальбома в ноябре 1991 года под названием «Легкое дело холод». Впоследствии музыканты объясняли это название отражением состояния, близкого по ощущениям с «холодом». Будь то пустота, смерть или что-то еще, с этим связанное. Современники восприняли альбом как звуковую дорожку к несуществующему фильму, проект которого был отменен, а песни остались.

В оформлении обложки был использован реальный фотосюжет: глупый мокрый котенок сидит на снегу, печально смотрит на небо и мечтает о чем-то своем — незримом, недосягаемом и, увы, несбыточном.

Казма-Казма. Пляски трубадуров (1991)

сторона A

Оратория «Петр»

Вильгельм-Баллада

Симфония № 1. «Старость»

сторона B

Щучий наигрыш

Симфония № 2. «Сирень»

Падуан «Ласточка»

Необычный состав инструментов этого харьковского рок-оркестра уже изначально вызывал немалый интерес и настраивал на нечто непривычное. Флейта, валторна, труба, фагот, рояль. Плюс ударные и электрогитара. Размалеванный гитарист являл собой смутный синтез юного дьявола и служанки из одноименного спектакля Виктюка. Программа «Пляски трубадуров», исполняемая этим экзотическим септетом, представляла смелое сочетание танцевальных мелодий эпохи Возрождения, отголосков симфонических экспериментов Стравинского и полиритмических приемов играющей арт-металл группы Mekong Delta. Весь этот «Декамерон-рок» критики называли то «элегантной вакханалией средневековья», то «безумными танцами, покрытыми пеной эпилепсии». «Мы играем музыку тех времен, когда по всей Европе гуляла чума, а люди все равно танцевали», — анонсировал выступления группы ее лидер Евгений Ходош.

Вся получасовая программа «Казмы-Казмы» была выстроена на контрастах. Европейский маскарад средневековья («Старость») соседствовал с минималистским фолк-панком («Оратория Петр»), а романтичная «Симфония “Сирень”» органично уживалась с исполняемым в духе раннего «Аукцыона» «Щучьим наигрышем».

«Над остинатной электрогитарно-барабанной ритм-секцией повисли воздухоплавательные объекты — труба и валторна, — вспоминает Ходош, который помимо пения и игры на гитаре был автором всех композиций. — В нижнем регистре игралось фаготиссимо, в верхнем активно пританцовывала флейта. Связующую функцию выполнял рояль в маске перкуссиониста».

Бас-гитара в «Казме-Казме» отсутствовала как класс.

Эпицентр этого пира во время чумы составляли две гениальные сюиты — «Падуан “Ласточка”» и «Вильгельм-Баллада». Последняя — типичная сказка, сродни тем, которые рассказывали в средние века кочующие из города в город трубадуры: «Из дальних походов Вильгельм шел домой / Громко скрипя деревянной ногой / Оставив немало дорог за спиной / Вильгельм возвращался ни мертв, ни живой...»

Тексты «Казмы-Казмы» напоминали стилизованную под мадригалы и сонеты поэзию футуристического мифотворчества, сдобренную ударными дозами дадаистской иронии. Не чужд был Ходошу и символизм. Так, сюжет психоделически монотонной «Ласточки» состоял в том, что домашнему Петуху предлагается «улететь птичкой-ласточкой» в «край далекий», поскольку «ты же не шавка какая-то, ты же Петух!». Мечта о воле находит свое воплощение в запоминающемся припеве: «Лети, чтобы услышал весь мир хлопки твоих крыльев / Лети, улетая птичкой-ласточкой». Завершается этот манифест свободного полета монументальным «Чтобы услышал весь мир / Чтобы услышал весь мир...»

Как гласит история, во время дебюта «Казмы-Казмы» весной 1991 года звукооператор за пультом нервно курил сигарету за сигаретой, а по окончании действа, выдержав театральную паузу, спросил у продюсера Сергея Мясоедова: «Ты мне скажи только одно: где ты их всех берешь?» Хороший вопрос.

Идеолог «Казмы-Казмы» Евгений Ходош вырос в простой еврейской семье. Мать — детский врач, отец — джазовый музыкант, кажется, контрабасист. Творческие метания самого Женьки начались еще в музыкальной школе — пять лет обучения по классу ударных и четыре — по классу фортепиано. Школу он так и не закончил, поскольку весь последний год предполагаемой учебы играл на барабанах, флейте и синтезаторе в группе «Товарищ». Параллельно Ходош в предельно сжатые сроки осваивает электрогитару и всерьез увлекается эстетикой средневековья.

После распада «Товарища» 18-летний мультиинструменталист организует панк-рок-трио «Чичка-Дричка» с не вполне обычным набором инструментов: гитара-барабаны-флейта. В истории остался их сверхагрессивный номер «Повелитель бляха-мух», выпущенный на немецком компакт-диске «Украинский андеграунд. Новая сцена». Сам Ходош этот короткий период вспоминать не любит — возможно, потому, что уже тогда в его голове звучала совершенно иная музыка. Он слушал много произведений европейских композиторов XVI века: Жервеза, Аттеньяна, Сусато.

Именно в это время Ходош начинает прогрессировать как композитор, написав в течение зимы 1990/1991 гг. большую часть новой, более сложной программы. Незавершенные мелодии Женя раскладывал на партии конкретных инструментов и отчетливо понимал, что для реализации подобных замыслов ему нужен более обширный состав. И он нашел то, что искал.

Первые концерты «Казмы-Казмы» проходили на фоне абстрактных полотен огромного размера, нарисованных Димой Куровским — 16-летним флейтистом, с которым Ходош играл еще в «Чичке-Дричке». Несмотря на юный возраст, у Куровского тоже был собственный проект «Гниды», исполнявший не менее бескомпромиссную, чем «Чичка-Дричка», анархическую музыку. Родом Дима был из Чернигова — особого места с боевой историей и со специфической энергетикой. Город славен своим старинным валом, на котором находится целая батарея пушек. Куровский любит показывать этот вал гостям, по-детски радуясь тому, что дула орудий направлены в сторону Киева.

Дед Куровского был не признанным украинскими властями поэтом, которого начали печатать только в 1990-х годах. Будущий фронтмен и музредактор «Казмы-Казмы» уважал деда за радикализм и свободу духа. «Сегодня я выйду на сцену в дедовских башмаках, — говорил он в гримерке перед дебютным выступлением. — Мой дед в них в пивном баре стихи читал. А теперь я буду в них играть. Здесь и сейчас».

Тандем Ходош-Куровский расширился до септета в считанные дни. С барабанщиком Женей Николаевским Ходош играл вместе в «Товарище». Остальные участники группы были найдены Куровским в стенах музыкальной школы-интерната, где он учился.

«Это были совершенно уникальные музыканты, которые собрались со всей