Битва за Рим - Колин Маккалоу

— Большинство командующих проигрывает битву, еще не выходя на поле боя, — объяснял Гай Марий Цезарю, когда они сидели рядом на берегу реки, завернувшись в полотняные простыни.

— Каким образом, Гай Марий?

— В основном одним из двух. Некоторые понимают в искусстве командования так мало, что вполне искренне считают: достаточно указать легионам на врага, а потом стать позади и смотреть, как легионы доблестно делают свое дело. У других же с самого начала их военной карьеры голова забита наставлениями и советами прежних полководцев. Поэтому они всегда действуют по правилам, в то время как действовать по правилам — значит напрашиваться на поражение. Каждый противник, каждая кампания, каждая битва, Гай Юлий, явление неординарное. И к битве надо относиться с уважением, которое следует оказывать всему уникальному. Конечно, ночью накануне сражения в своем командном шатре ты должен наметить некий план на куске пергамента, но никогда не рассматривай этот план как жесткое руководство к действиям. Подожди, когда сложится настоящий план, — а это произойдет только после того, как ты увидишь противника, оценишь характер местности в начале сражения, рассмотришь построение войск врага, выявишь его слабые места. Тогда только принимай решение! Заранее установленные концепции почти всегда фатально влияют на твои возможности. Положение может меняться в самом ходе битвы, потому что каждый момент неповторим! Настроение твоих людей может измениться; местность может раскиснуть быстрее, чем ты предполагал. Или поднимется пыль, скрывая от глаз поле боя. Или вражеский полководец выкинет какой-нибудь сюрприз. Или просчеты и недостатки выявятся в твоих планах либо в планах противника, — рассуждал, увлекшись, Марий.

— Разве не может быть так, чтобы битва пошла в точности как планировалось накануне ночью? — с горящими глазами спросил Цезарь.

— Это случалось! Но примерно так же часто, как снег среди лета, юный Цезарь. Всегда помни: что бы ты ни планировал и как бы сложен ни был твой план, будь готов изменить его в мгновение ока! И вот еще одно жемчужное зерно мудрости, мальчик. Составляй план как можно проще. Простые планы работают всегда лучше, чем тактические монстры, потому что ты, полководец, не можешь осуществить свой план, не воспользовавшись цепочкой команд. И эта цепочка команд становится тем слабее, чем ниже и дальше от командира она тянется.

— Выходит, полководец должен иметь очень хорошо обученный штаб и армию, вышколенную до совершенства? — задумчиво спросил мальчик.

— Совершенно верно! — воскликнул Марий. — Вот почему хороший полководец всегда проверяет это, когда обращается к войскам перед битвой. Не для того, чтобы поднять их моральный дух, юный Цезарь, а для того, чтобы дать понять рядовым, какую задачу они должны выполнить. Если они знают, чего он от них хочет, они могут правильно истолковывать приказы, которые получают на нижнем конце цепочки команд.

— Хорошее знание своих солдат окупается, не так ли?

— Да, это так. Окупается также и уверенность в том, что солдаты знают тебя. И в том, что ты им нравишься. Если солдаты любят своего командира, они идут ради него на более тяжкие труды и на больший риск. Никогда не забывай того, что сказал Тит Тициний с ростры. Называй своих людей какими угодно словами, но никогда не давай им повода предположить, что ты презираешь их. Если ты знаешь своих рядовых, и они знают тебя, двадцать тысяч римских легионеров могут разбить сто тысяч варваров.

— Ты ведь был солдатом до того, как стать полководцем.

— Да, был. И это преимущество, которого у тебя никогда не будет, юный Цезарь, потому что ты благородный римский патриций. И поскольку ты не будешь солдатом прежде, чем стать полководцем, ты никогда не станешь полководцем в полном смысле этого слова. — Марий наклонился вперед, глаза его будто высматривали что-то далеко за рекой и чистыми лугами Ватиканской равнины. — Лучшие полководцы всегда сначала были солдатами. Посмотри на Катона Цензора. Когда ты подрастешь и станешь контуберналом, ни в коем случае не прячься позади строя. Стараясь быть полезным твоему командующему, иди в первых рядах — и сражайся! Забудь о твоей знатности. Каждый раз, когда происходит сражение, становись рядовым. Если командир возражает, если он хочет послать тебя разносить приказания по полю битвы, скажи ему, что ты предпочел бы драться. Он позволит тебе это, потому что не часто слышит такое от юношей из своего окружения. Ты должен сражаться как обычный солдат, юный Цезарь. Как иначе, став полководцем, ты сможешь узнать, что первые ряды твоих солдат прорвали строй противника? Как ты узнаешь, что пугает их, что их воодушевляет, что заставляет их нападать, словно разъяренных быков? Но я расскажу тебе еще кое-что, мальчик!

— Что? — нетерпеливо спросил Цезарь, который впитывал каждое слово, затаив дыхание.

— Пора идти домой! — сказал Марий, смеясь, но, взглянув на изменившееся лицо Цезаря, проворчал: — Ну, не надо зарываться, когда имеешь дело со мной, мальчик.

Его расстроило, что шутка не получилась, и юный Цезарь пришел в бешенство.

— Никогда не дразни меня, разговаривая о таких важных вещах! — предупредил Цезарь таким же мягким и тихим голосом, каким сказал бы это в подобной ситуации Сулла. — Это серьезно, Гай Марий! Ты здесь не развлекаешь меня! Я хочу знать все, что знаешь ты, прежде чем вырасту и стану контуберналом, — тогда я смогу продолжать свое учение на более солидной основе, чем кто-либо другой. Я никогда не перестану учиться! Поэтому прекрати свои невеселые шутки и обращайся со мной как с мужчиной!

— Ты еще не мужчина, — заметил Марий слабым голосом, ошеломленный вызванной им бурей и не вполне соображая, как с ней справиться.

— Если речь идет об учении, то я больше мужчина, чем любой из тех, кого я знаю, включая и тебя.

Голос юного Цезаря стал громче. Некоторые купальщики повернули головы в его сторону. Взглянув на соседей, Цезарь вскочил.

— Я не считаю себя ребенком, когда тетя Юлия обращается со мной как с ребенком, — сказал он уже спокойным тоном. — Но если ты ведешь себя со мной как с ребенком, Гай Марий, меня это смертельно оскорбляет! Говорю тебе, я этого не потерплю. — Он протянул руку, чтобы помочь Марию встать. — Вставай, пошли домой. Ты вывел меня сегодня из терпения.

Марий уцепился за его руку и молча пошел с ним домой.

* * *

Вдобавок ко всему события приняли новый оборот. Когда они уже входили в двери дома, их встретила Юлия. Видно было, что она ожидала их возвращения со страхом, на лице ее были заметны следы слез.

— О, Гай Марий, случилось нечто ужасное! — воскликнула она, совсем забыв, что обязана сохранять спокойствие. Даже во время его болезни перед лицом бедствия она обращалась к Марию как к спасителю.

— Что произошло, meum mel, сердечко мое?

— Марий-младший! — Видя по глазам мужа, что он потрясен вестью, она попыталась исправить ошибку: — Нет-нет, он не убит, дорогой! Он даже не ранен! Прости меня, прости меня, я не должна была говорить тебе таких ужасных вещей, но я не знаю, как быть, что мне делать!