Божество реки - Уилбур Смит

Мы поднялись на борт ладьи. Гун и остальные конюхи повалились спать прямо на палубе, а я остался стоять на корме и смотрел, как стены прекрасных Фив удаляются от меня, омытые чистым утренним светом.

Десять дней спустя мы вошли в порт Элефантины, сообщив обо всем фараону Тамосу, я поспешил в водяной сад гарема. Госпожа моя лежала в тени беседки. Она была так бледна и худа, что руки мои едва не задрожали, когда я кланялся ей. Лостра заплакала, когда увидела меня.

— Мне не хватало тебя, Таита. У нас осталось так мало времени.

ВОДА начала спадать, и Нил постепенно возвращался в русло. Поля освобождались от воды, покрывшись свежей черной грязью. Дороги начали просыхать, открывая путь на север. Скоро настанет пора пахоты и войны. Мы с Атоном беспокойно ждали сообщений из стана врага, тщательно изучая послания наших шпионов. Наконец получили нужные вести, которых так ждали и о которых молили богов. Быстрая ладья принесла их на крыльях северного ветра. Она причалила к пристани в третью ночную стражу, но мы с Атоном засиделись при свете светильников, и гонец застал нас в его покоях.

Я поспешил к царю с грязным кусочком папируса в руках. Стража получила приказ пропускать меня в любое время, но царица Масара остановила меня у занавешенной двери в спальню царя.

— Я не позволю тебе разбудить его. Царь устал. Он впервые за весь месяц лег поспать.

— Ваше величество, я должен видеть его. У меня строжайший приказ…

Пока мы спорили, низкий молодой голос позвал меня из-за занавески.

— Это ты, Таита? — занавеска отодвинулась, и царь встал передо мной во всей своей величественной наготе. Мужчина он был красивее многих, стройный и крепкий, как клинок голубого меча, и все части его мужского тела были настолько величественны, что я в его присутствии еще больнее чувствовал свое убожество.

— Что случилось, Тата?

— Сообщение с севера, из лагеря гиксосов. Ужасное поветрие обрушилось на ряды конницы гиксосов. Половина лошадей уже пала, тысячи других заболели страшной болезнью и умирают каждый день.

— Ты колдун, Тата. Как могли мы смеяться над тобой и твоими гну! — он схватил меня за плечи и посмотрел мне в глаза. — Ты готов ехать со мной навстречу славе?

— Готов, фараон!

— Так запрягай Утеса и Цепь и поднимай синий вымпел над нашей колесницей. Мы возвращаемся домой, в Фивы.

И ВОТ МЫ ВСТАЛИ перед городом ста ворот с четырьмя отрядами колесниц и тридцатью тысячами пехоты. Орда царя Салита расположилась перед нами, однако из-за спин множества врагов«Пальцы Гора» манили нас, и стены Фив сияли перламутром в лучах рассвета. Огромное войско гиксосов лежало перед нами, как чудовищная свернувшаяся змея, где колонна стояла за колонной, ряд за рядом. Наконечники копий блестели на солнце, золотые шлемы командиров сверкали в утренних лучах.

— Где же Апачан и его колесницы? — спросил фараон, и я посмотрел на тот «палец Гора», который стоял ближе к реке. Мне пришлось напрячь зрение, чтобы различить маленькие цветные лоскутки, двигавшиеся на башне.

— Апачан разместил пять отрядов в центре и шесть в резерве. Они прячутся за стенами города.

Я прочел сигналы шпиона, которого поставил на самую высокую из трех башен. Оттуда он сможет наблюдать за ходом сражения с высоты птичьего полета.

— Пять отрядов и шесть отрядов. Получается одиннадцать, Тата, — проворчал царь.

— А желтый душитель? — откликнулся я. — Он вывел на поле боя всех лошадей, какие еще держатся на ногах.

— Клянусь Гором, было бы хорошо, если бы ты оказался прав. Надеюсь, Апачан не приготовил нам какойнибудь сюрприз, — он коснулся моего плеча. — Однако кости брошены, их уже поздно менять. Мы должны сыграть эту партию так, как позволили боги. Поехали на смотр.

Я взял вожжи и выкатил свою колесницу перед войском. Царь показывал себя воинам. Его присутствие придаст им силы и бодрость. Я быстрой рысью вел колесницу вдоль передних рядов. Утеса и Цепь вычистили и расчесали им гривы, их шкуры блестели при солнечном свете, как полированная медь. Царскую колесницу украсили тонким золотым листом. Это была единственная уступка, на которую я согласился в своем стремлении к легкости.

Кузнецы молотками выковали лист тоньше папируса, и колесница потяжелела всего на сотню дебенов, однако вид у нее был ошеломляющий. Враг ли, друг ли смотрел на нее, у него не возникало сомнений, что перед ним колесница фараона, и в одних это вселяло мужество, а на других наводило страх. На высоком и гибком бамбуковом древке развевался синий вымпел, и воины приветствовали нас, когда мы проезжали мимо них.

В тот день, когда мы оставили Кебуи и началось Возвращение, я дал обет не стричь волос до тех пор, пока не принесу жертву в храме Гора в центре Фив. Теперь волосы мои отросли до пояса, седые пряди я закрасил хной, завезенной из земель, расположенных за рекой Инд. Огненно-золотая грива оттеняла мою красоту до совершенства. Я надел простую накрахмаленную юбку из белейшего полотна, а на груди у меня сверкало «Золото похвалы». Я не хотел отвлекать внимание от молодого фараона, поэтому не использовал грима и других украшений.

Мы проехали мимо отряда шилуков-копейщиков. Великолепные кровожадные язычники, как скала, держали центр нашего войска. Они приветствовали нас криками: «Каян! Тан! Каян! Тамос! » Страусиные перья их головных уборов волновались, как буруны порогов, когда они поднимали к небу копья, приветствуя нас. В самой гуще черных воинов я увидел Крата, он что-то кричал. Его слова потонули в реве десятков тысяч голосов, но я прочел по губам: «Мы с тобой еще напьемся до рвоты в Фивах, старый хулиган».

Шилуки расположились в глубину ряд за рядом и отряд за отрядом. Крат неустанно обучал их борьбе с колесницами — я помог ему разработать приемы. Помимо длинных пик, у каждого черного воина была связка дротиков и палка с кожаной петлей для их метания. Перед собой они вставили в землю заостренные деревянные колья, которыми ощетинились передние ряды. Колесницам гиксосов придется прорываться через этот колючий барьер, чтобы добраться до них.

Египетские лучники расположились позади, готовые пробежать вперед между их рядами или отступить назад, как того потребует ход сражения. Они высоко подняли свои изогнутые луки и закричали фараону:

— Тамос! За Египет и Тамоса!

Фараон надел синюю военную корону с золотым кольцом уреи надо лбом и золотыми головами стервятника и кобры, знаками союза двух царств, глаза которых были выполнены из драгоценных камней. Он отвечал на приветствия, поднимая голубой меч.

Мы развернулись перед левым флангом, но, прежде чем отправиться обратно, Мемнон остановил меня, положив руку на плечо. Некоторое время мы вместе осматривали поле боя. Гиксосы уже двинулись вперед. Их передние ряды были вдвое длиннее наших.

— Как гласит твой трактат, Тата, — процитировал он, — осторожно обороняйся, пока враг не увязнет в сражении, а затем стремительно и смело атакуй.