Мария, княгиня Ростовская - Павел Комарницкий

— А ну, навались! — князь с лязгом опустил кованую личину забрала. — Ладьи на стрежень выводим! Парус по ветру поднять! Давай!

— …Здрав будь, великий хан!

— И вам доброго здоровья. Я рад приветствовать высоких гостей в своём доме!

Хан Берке восседал на груде ковров за накрытым дастарханом. Русское посольство стояло перед ним. Ростовцы уже знали, что вставать при появлении гостей — значит признать их по крайней мере равными себе, если не выше. Разумеется, великий хан, в чьих жилах текла кровь чингисидов, позволить себе такого не мог.

— Садитесь, гости, и можете брать что хотите, — не менее милостиво разрешил Берке.

Ростовское посольство вежливо присаживалось к обширному дастархану. Берке разглядывал ростовскую княгиню, не стесняясь — надо же, совсем ещё молодая женщина, и красивая…

— Я рад, что Мари-ханум оказалась столь мудрой и дальновидной правительницей, — Берке неторопливо прихлёбывал горячий бульон из пиалы, заедая его лепёшкой с мелко накрошенними кусочками прожаренного мяса. — Я с самого начала считал, что полномочия, данные Бату коназу Еруслабу несколько великоваты. Не следует передавать в руки одного урусского коназа все земли, это может быть вредно для всех. Обширность владений кружит голову, как неразведённое вино, и может подвигнуть Еруслаба на неправильный ход мыслей. Возможно, госпожа, тебе удастся убедить Бату, что он не прав.

Берке улыбался, и было непонятно, шутит он или говорит всерьёз.

— Я тоже на это надеюсь, — улыбнулась Мария, пальцами выбирая кусочки жареного мяса из миски и кладя их поверх лепёшки. — Однако позволь заметить, великий хан, что князем в Ростове является сын мой, Борис Василькович, а не я.

Разговор за столом шёл на монгольском языке — все четверо русских гостей, сидевших за дастарханом, уже достаточно свободно изъяснялись на нём.

— Ну, тогда за судьбы вашего Ростова можно быть спокойным, — по-прежнему улыбаясь, Берке выплеснул остаток бульона в угол — остыл! — и вновь подставил пиалу. Подскочивший слуга немедленно наполнил её свежим бульоном, горячим. — С таким правителем…

Из-за занавеси неслышно выскользнул ещё один слуга, заговорил негромко — очевидно, слуга не предполагал, что урусы могут понимать по-монгольски.

— … Ничего сделать нельзя, великий хан. Отказался проклятый колдун…

— Гоните его взашей! — Берке со стуком поставил на стол пиалу, расплескав содержимое.

Владыка Кирилл тоже отставил чашу, только аккуратно и степенно.

— Позволь спросить тебя, великий хан — что за беда терзает твоё семейство?

Берке засопел было, но в последний момент сдержался.

— Да, беда, почтенный Кирил-шаман. Мой сын болен, и никто не может помочь ему.

Владыка переглянулся с княгиней. Случай предоставлялся редкостный.

— Возможно, я смогу чем-нибудь помочь твоему горю, великий хан?

Берке вновь засопел было, но в глазах уже протаивала отчаянная надежда.

— Если так случится, я твой должник, великий шаман. Но если мой сын умрёт, не обижайся — ты пойдёшь на погребальный костёр вместе с ним.

Владыка Кирилл поймал отчаянный взгляд княгини.

— Я хотел бы осмотреть больного.

— … Ты упустил его, Сагаадай.

Бурундай говорил ровно, но ноздри его трепетали от бешенства.

— Мой господин, я уже почти настиг его! — тысячник Сагаадай был бледен, как мел. — Если нужно, я буду преследовать его хоть до самого Последнего моря!

— Скройся с глаз! — рявкнул Бурундай, уже не сдерживаясь. — И благодари всех богов, которых знаешь, что я не велю удавить тебя тетивой, как того требует закон Ясы!

Сагаадай не заставил повторять приказ дважды. Проводив его свирепым взглядом, Бурундай несколько раз глубоко вдохнул, успокаиваясь.

Было от чего прийти в бешенство. Строго говоря, поимка вспомогательных отрядов, как первого, так и второго, не имела особого значения. Но надо же что-то отвечать Бату-хану!

Всё было скверно. Отряд Сагаадая, имеющий самых быстрых коней — по три на всадника! — почти настиг людей «коназ-ашина» у переправы на Днестре, но тут их уже поджидал сам коназ, совершивший переход на украденных судах по морю и поднявшийся вверх по реке заранее, точно к условленному месту. То, что место условлено, не подлежало сомнению — очевидно, Андрей заранее просчитал возможный ход погони. Хорошо, что Сагаадаю хватило ума не соваться с разбегу в воду, иначе точно быть бы ему удавленному тетивой. Бурундай даже поёжился от мысленной картины — тяжёлые урусские ладьи надвигаются, стрелы сыплются дождём, выкашивая тех, кто на берегу, и отправляя на дно тех, кто в воде… А вот уже уцелевших добивают ударами тяжёлых вёсел, как сусликов… Нет, Сагаадай оказался всё-таки не такой дурак. Он сделал крюк к северу, и переправился уже ночью. Однако эта дополнительная фора позволила урусам отдохнуть и снова уйти, и догнать их не удалось даже на следующей переправе, у реки Прут. И только на этой реке, Сирет, воины Сагаадая увидели наконец-то преследуемых, но… Кони падали от усталости, враги же, переправившись через реку, успели отдохнуть и дать отдых своим коням — а у них был в запасе целый табун, больше тысячи голов! Они снялись и ушли, не дожидаясь, когда Сагаадай переправится через реку.

Бурундай криво усмехнулся. Он повёлся. Да, следует признать — он, опытный и мудрый полководец повёлся на довольно-таки нехитрый трюк. И всё потому, что нужно что-то отвечать Бату. Пусть незначительная, лишь бы победа. А где сейчас коназ Андрей? Ну разумеется, там, где ему и следует быть — за спиной Бурундая.

— Господин, там гонец! — прервал размышления военачальника нукер из охраны. Бурундай поёжился. Вот оно… Придётся объясняться, и как не вовремя!

— Из Сарай-Бату? — на всякий случай уточнил Бурундай.

— Нет, вроде от местных нойонов.

— Ну так давай его сюда! — облегчённо выдохнул Бурундай. Конечно, это отсрочка, и гонец из Сарай-Бату всё равно прибудет… Но сейчас и отсрочка приятна.

Гонец, представ перед прославленным багатуром, пал на колени.

— Привет тебе, прославленный Бурундай-багатур! Я послан к тебе с печальным известием — коназ-ашин снова появился в наших краях! Он захватил множество коней, и его воины сеют смерть и разорение повсюду!

Бурундай снова несколько раз глубоко вздохнул. Нет, а чего он ожидал? Пройти на ворованных посудинах обратно в Днепр, захватить первый встречный табун лошадей, посадить своих людей на коней и обшарить ближайшую округу… А потом уже всем отрядом — благо коней набрано достаточно — идти дальше… Не так уж трудно было предвидеть, кстати, и он, Бурундай, виноват, что не предвидел.

— Кто тебя послал, Эрэнцэн?

— Нет, господин, меня прислал Шэбшээдэй, — гонец замялся. — Эрэнцэн убит. Коназ-ашин снял с него кожу и прибил на дереве. И написал на ней моему господину Шэбшээдэй-нойону предложение удавиться. Не то он снимет с него кожу так же, как и с Эрэнцэна.