Эльфийская сага. Изгнанник - Юлия Марлин

— Что побудило Эссафира подточить власть близнеца? — Холодно поинтересовался Габриэл. — Только ли желание воздеть Неугасимую Звезду и править эльфийской равниной единолично?

— Не только, — согласился Песнь Скорби и глянул на невозмутимое лицо воина, еще раз пошептав губами о чем-то своем, — ты, верно, рассуждаешь, юноша. — Посох стукнулся о мшистый камень и Ноэл отбросил его с дороги. — Первые Эльфийские Короли ступили на земли равнины Трион в Эпоху Мрачного Начала. Тогда весь мир был огромной искалеченной и истерзанной пустотой. Небо застилали черные облака, в темных гротах и дремучих лесах метались уродливые твари, а редкие города, над коими реяло владычество страшных Теней, теснились вокруг Твердынь Всевидящего, подобно стадам овец вокруг пастырей, оберегавших их мечом и кнутом. Эльфийские короли вдохнули жизнь в равнину Трион, развеяли мрак, возвели бессмертный город и нарекли его Гелиополь. Вскоре из-за Заокраинного Моря потянулись другие эльфы. Равнина стала нам домом, а бесстрашные братья — королями. Наступила Эпоха Первых Зорь. Счастливая, благословенная, прекрасная. Лагоринор получил титул Блистающего, ибо немеркнущим светом солнца затмевал своего всевластного покровителя. Эссафир же нарекся Темнейшим, ибо сумраком волос и глаз спорил с очарованием лунных и звездных ночей.

Трион разрастался эльфийскими крепостями и острогами. В те времена было сложено много дивных поэм, напето много славных од, написано много мудрых книг. Наш народ растекался по четырем сторонам света. Мы исследовали скрытые царства в низинах гор и по берегам рек, открывали потаенные уголки в лесных чащах и на пиках ледяных утесов, познавали древние тайны темных озер и бескрайних степей. Наша Эпоха подарила миру мыслителя Эдвина Мудрого и картографа Адобэ Молчаливого, мудреца Палио Элдарима и… пророка Оруа Великого. Мы несли Песнь Жизни, но не ведали, что Шепот Гибели уже сгустились на границах эльфийского королевства, а в проклятом уголке нашего мира зашевелились Тени языческой цивилизации прошлого.

Дыханье зла стало медленно наползать с Далекого Запада и обращать наши земли в голые скалы, каменистые долины, смоляные озера, гнилые болота, бездонные пропасти и мертвые пустыни.

Он замолчал, мрачно взирая в небеса. Над пиками северных гор гуляли облака.

— Неустрашимый Эссафир ал'Эбен Темнейший не мог спокойно созерцать упадок родного королевства. Чтобы понять, какой враг объявился за границей заката, он собрал верный отряд и воскликнул: «Я не пожалею жизни, но принесу тебе правду, мой король!» — Ноэл грустно улыбнулся. — Его решительность покоряла, а перед отвагой можно было лишь преклониться. Когда-то он был не менее велик, чем Лагоринор, а, возможно, даже превосходил светлого близнеца искренней жаждой нести эльфийскому народу добро и свет. Вместе с верными воинами он отправился на Запад.

нахмурился — это до боли напомнило ему нынешние неразумные деяния Брегона, сына Теобальда. Холодный порыв сорвался вниз, взбил волны клевера, вскинул шелковые волосы воина, собранные на затылке. Черный плащ взблеснул тяжелыми складками, а вышивка отсветила золото лугов, залитых белым светом полудня.

— Шествуя к Ночной Стране, он еще не ведал, с каким могущественным злом ему предстояло столкнуться. Он верил, что легко победит скверну бесплотного сумрака. — Песнь Скорби помотал головой, — но Тени Запада нельзя победить, а тем более подчинить. Им можно только подчиниться. Эссафир понял это слишком поздно. Чудовищная сила поглотила отважного эльфийского короля. Еще сам того не ведая, он стал отблеском возродившегося ужаса. Еще сам того не понимая, он стал голосом тьмы закатного края.

Что произошло в Ночной Стране — мы вряд ли узнаем. Эссафир пропал на сто лет. Сердце шептало Лагоринору — случилась беда. Проклятые земли навсегда поглотили его верного брата. — Ноэл кивнул: — Летописи следующих эпох лишь вскользь упоминают, что первый эльфийский король запретил приближаться и переступать границы земель Запада, дав им имя Ночная Страна. Теперь вы знаете, что двигало Блистающим в то время.

Габриэл хмурился. Темное чутье никогда его не подводило, и он спросил:

— Эссафир не погиб?

— Нет. Он вернулся одной безлунной ночью. Но вернулся другим, чужим и опасным. Вот почему записи тех времен сохранили память о «чужаке» и «незнакомце». Лагоринор был несказанно счастлив возвращению близнеца, — Песнь Скорби угрюмо склонил голову, сея локонами с ароматом ванили, — радость ослепила его. Он не заметил темных преображений Эссафира и не понял, что тот более ему не верен. Темнейший склонил братьев во зло, посеял смуту среди придворной знати и стал первым клином, вбитым в величие нашего народа.

— Вы сказали, что проклятье Лагоринора настигло четырех его братьев, — пропела Арианна. — А что же Эссафир?

— Он бежал в ночь убийства Блистающего, — отвернулся Ноэл, точно что-то недоговаривая. — На его поиски отослали сто отрядов по сто воинов. Следов так и не нашли.

— Считаете, он спасся?

— Не думаю. Проклятье Лагоринора не оставило ему шансов. Эссафир давно мертв, — голос Ноэла был тверд и уверен — он искренне верил в то, что говорил. — Но не Тени Запада.

Он замолчал. Его юные спутники не осмелились задать вопросов и тоже надолго погрузились в угнетенное молчание. Если все это истинна — над владычеством света навис погибельный рок, а равнине Трион грозит бесславный конец под пятой демонической тени, что в Эпоху Первых Зорь уже пыталась уничтожить эльфийский народ.

Арианна и Остин поникли головами и лучистые волосы прикрыли их прекрасные, задумчивые лица — с падением Гелиополя вся жизнь светлых эльфов превратилась в бесконечную борьбу за выживание; девушка бросила взор на Габриэла. Он шел с идеально прямой спиной и неживым лицом. Что ж, жизнь темных эльфов тоже мало походила на беззаботный праздник звездного света.

— Прошу, сюда, — Песнь Скорби свернул на охотничью тропу. — Мой дом в трех часах ходьбы.

Он остановился у куста сирени и долго глядел в небо. Северный горизонт клубился свинцом. По скалистым склонам стелились синие обрывки жемчужных туманов. Ветер изредка приносил протяжное эхо раскатов.

— Надо торопиться.

Габриэл, Остин и Арианна последовали за проводником в царство лесных огней.

В зарослях омелы копошилось семейство серых ежей. У кряжистого тополя рыла нору рыжая лиса, и кончик ее белого хвоста метался над травой парусом плывущего корабля. По длинным росистым веткам сновали юркие белки. Звенели колокольчики, шелестели пырей и мятлик, набухали бутоны диких роз, а соловьи прославляли летний зной.

— На исходе второго дня поисков, — снова заговорил Ноэл, — я видел корабли, плывущие по облакам. Они держали курс на запад.

— Брегон, — прошипел Габриэл. Под подошвами его сапог ломко хрустели бусинки звездных цветов. Тяжелые полы плаща обламывали хрупкие веточки герани. — Уверен, армия короля уже пересекла Мглистые Пещеры и вышла к Изломам Эндов.

— Врата Разделения Душ должны оставаться закрыты, — в ужасе прошептал Песнь Скорби и остановился. — Однажды Эссафир дерзнул заглянуть Теням Запада в глаза и поплатился за это королевством. Этого не должно повториться.