Карты в зеркале - Орсон Скотт Кард

— Я н-н-никогда… — заикаясь впервые в жизни, произнес Ансет.

— Не мучай мальчика, капитан, — сказал Микал. Камергер заговорил формальными словами:

— Мне следовало проверить мускулатуру мальчика, тогда я понял бы, что его обучили боевым приемам. Я должен заплатить за свою оплошность жизнью.

«Похоже, камергер обеспокоен куда больше обычного», — сказала та часть сознания Ансета, которая была еще в состоянии думать.

Старик распростерся перед императором.

— Заткнись и встань, — грубо бросил Микал.

Камергер поднялся с посеревшим лицом. Микал отступил от формальностей этикета. Жизнь камергера все еще висела на волоске.

— Нужно окончательно убедиться, — продолжал Микал, обращаясь к Рикторсу. — Покажи ему фотографии.

Рикторс взял со стола пакет и начал доставать оттуда газетные вырезки. При виде первой же Ансету стало не по себе. Узнав того, кто был изображен на второй, он тяжело задышал. Третья заставила его разрыдаться и оттолкнуть вырезки.

— Это фотографии людей, — сказал Микал, — которые были похищены, пока ты находился в плену.

— Я уб-б-бил их. — Ансет смутно осознавал, что в его голосе нет и намека на песню, просто испуганное заикающееся бормотание одиннадцатилетнего мальчика, оказавшегося замешанным во что-то столь чудовищное, что он даже не в силах был это понять. — Они заставляли м-меня тренироваться на этих людях…

— Кто заставлял тебя тренироваться? — требовательно спросил Рикторс.

— Они! Голоса… из коробки. — Ансет изо всех сил старался удержать ускользающие воспоминания, которые до сих пор были скрыты от него.

Но в глубине души он страстно желал, чтобы амнезия вернулась, чтобы он снова все позабыл.

— Какая еще коробка? — нажимал Рикторс.

— Деревянная. Может, радиоприемник, а может, магнитофон. Я не знаю.

— Голос был тебе знаком?

— Голоса. Их было несколько, все время разные. Даже произнося одну и ту же фразу, голоса все время менялись, каждое слово произносил другой.

Перед глазами Ансета возникли лица связанных людей, которых ему приказали изувечить, а потом убить. Он вспомнил, что всякий раз пытался воспротивиться приказу, но, в конце концов, всегда подчинялся.

— Каким образом они заставляли тебя это делать?

Рикторс читает его мысли?

— Не знаю. Не знаю. Они произносили слова, которые заставляли меня это делать…

— Какие слова?

— Не знаю! Я ничего не знаю! — Ансет снова расплакался.

— Кто учил тебя убивать подобным образом? — мягко спросил Микал.

— Какой-то человек. Не знаю, как его звали. В последний день он оказался связан, так же как до него были связаны другие. Голоса приказали убить его.

Ансет всегда пытался бороться с голосами, но в тот раз борьба была еще более упорной, потому что он понимал — если он убьет своего учителя, то не потому, что ему так приказали, а из ненависти.

— Я убил его.

— Ерунда, — сказал камергер. — Ты был просто орудием.

— Я сказал — заткнись, — оборвал Микал. — Сын мой, можешь вспомнить еще что-нибудь?

— Я убил и экипаж корабля. Всех, кроме Хрипуна. Так велели голоса. А потом послышались шаги, наверху, на палубе.

— Ты видел того, кто пришел?

Ансет попытался вспомнить.

— Нет. Он велел мне лечь. Наверное, он знал что-то… какой-то код. Я не хотел повиноваться ему и все же повиновался.

— И?

— Шаги, укол иглы в руку, и я очнулся на улице.

Несколько секунд длилось напряженное молчание, все обдумывали услышанное. Камергер заговорил первым.

— Мой господин, вам угрожает страшная опасность. Только сила любви к вам побудила Певчую Птицу действовать вот так, вопреки ментальному блоку…

— Камергер, если ты еще хотя бы раз откроешь рот без моего приказа, тебе конец. Капитан, я хочу знать, каким образом киншасанцы прошли мимо охраны?

Ансет заметил, что Рикторс отвечает уверенно, без страха. Возможно, точно так же на его месте вел бы себя любой другой капитан, ведь убийцы проникли во дворец, несмотря на его верность долгу. Теперь Ансет уже немного пришел в себя и сумел вслушаться в мелодию голоса Рикторса. В ней звучала сила. И все же чувствовался некий диссонанс. Ансет подумал: а смог бы он заметить, если б Рикторс солгал? Для сильного, эгоистичного человека все, что он считает нужным сказать, становится истиной, и песнь его голоса ни о чем определенном не говорит.

— Рикторс, отдай приказ полностью уничтожить Киншасу, — Рикторс отсалютовал. — Прежде чем Киншаса будет уничтожена — и я имею в виду именно уничтожение, а не стрижку газонов, — я хочу знать, что за связь между неудавшимся покушением сегодня и тем, что сделали с моей Певчей Птицей.

Рикторс снова отсалютовал.

Микал перевел взгляд на камергера.

— А теперь давай, выкладывай свои соображения насчет того, что нужно сделать с Ансетом.

Как всегда, камергер решил пойти по безопасной дорожке.

— Мой господин, я еще об этом не думал. И вряд ли могу давать советы, как поступить с вашей Певчей Птицей.

— Ты очень осторожен в высказываниях, мой дорогой камергер.

Ансет изо всех сил старался сохранить спокойствие, слушая, как обсуждают его судьбу. Микал вскинул руку в ритуальном жесте, дарующем камергеру жизнь. В другой раз, видя, как камергер старается скрыть свое облегчение, Ансет рассмеялся бы, но сейчас ему было не до смеха. Вряд ли его участь решится так же легко.

— Мой господин, — сказал он, — я заслуживаю смерти.

— Черт возьми, Ансет, меня уже тошнит от ритуалов, — ответил Микал.

— Это не ритуал, — от всех переживаний голос Ансета звучал устало и хрипло. — И это не песня, Отец Микал. Я действительно для тебя опасен.

— Знаю. — Микал перевел взгляд с Рикторса на камергера, с камергера на мальчика. — Камергер, собери все вещи Ансета и принеси на борт корабля, отбывающего на Алвисс. Префектом там Тиммис Хортманг, напиши ему письмо с объяснениями и гарантийное письмо. Ансет будет самым богатым человеком в этой префектуре. Проследи, чтобы все мои распоряжения были выполнены.

Он мотнул головой, указывая на дверь, и камергер с Рикторсом вышли. Ансет остался, остались и наблюдающие за ним охранники.

— Отец Микал, — негромко сказал мальчик, и на этот раз в его голосе прозвучала песня.

Но вместо ответа Микал просто встал и покинул комнату.

До вечера оставалось несколько часов, и все это время Ансет бродил по дворцовым коридорам и садам. Охранники неотступно следовали за ним. Сперва мальчик дал волю слезам. Потом, когда ужас утренних событий слегка померк, скрывшись за не полностью разрушенным барьером в памяти, он вспомнил, как учитель пения повторял ему, снова и снова: