От Пекина до Берлина. 1927 - 1945 - Василий Чуйков

Здесь мы не слышим жалоб со стороны западных военных историков и гитлеровских генералов на то, что они воевали при таком превосходстве. Они это обстоятельство относили за счет своего военного искусства, умения маневрировать войсками, умения концентрировать силы и средства наступления.

Много раз Геббельс объявлял, что с Красной Армией все покончено, в немецкой печати перечислялись разбитые начисто советские формирования, готовился парад гитлеровских войск на Красной площади, дымы Сталинграда объявлялись заревом новой эры в немецкой истории. Все рухнуло! Откуда же теперь слова о нашем превосходстве? Оно было создано в невероятно трудных условиях, невероятными героическими усилиями всего народа и его Коммунистической партии. Кто только в сорок первом и в сорок втором годах не предсказывал краха советского строя. Выдержал, выдюжил, не рассыпался, как рассыпались западные державы. В этом и прочность советского строя, гениальность советской стратегии, советской политики.

Против шести с половиной миллионов наших солдат в сорок четвертом году гитлеровская коалиция смогла уже выставить армию лишь в четыре миллиона. Остальные силы были разбиты в сражениях на советско-германском фронте. Все было мобилизовано в Европе. Но вся мобилизация, всех промышленных средств дала возможность гитлеровскому командованию сосредоточить на советско-германском фронте лишь 49 тысяч орудий и минометов, свыше 5200 танков и штурмовых орудий, около 2800 боевых самолетов.

Ясно, что с такими силами гитлеровская армия уже не могла предпринять сколько-нибудь серьезного наступления. История неумолимо перевела ее в положение армии обороняющейся. Но с такими силами было еще чем держать серьезную оборону.

Должен сказать несколько слов о немецком солдате и о младшем офицерском составе немецкой армии с чисто профессиональной стороны. В наступлении мне их пришлось видеть недолгое время, только в Сталинграде, а в Сталинграде бои носили специфический характер. В обороне я имел возможность оценить их достоинства. Это был сильный противник, искусный, упорный. Авторитет Гитлера и фашистской партии сильно упал в немецкой армии. Но оставалась верность присяге и понимание, что теперь уже и над их страной нависла смертельная угроза. Не думаю, что в 1944 году кто-нибудь в Немецкой армии всерьез верил в гений Гитлера и в обещанное им чудо. Но не нужно было пропагандистских трюков Геббельса, чтобы «подбодрить» немецких солдат. Немецкий солдат знал, что им содеяно на нашей земле и, страшась расплаты, сражался с полной выкладкой, обнаруживая все, на что он способен. Оборона имеет свои характерные особенности. В обороне можно воевать меньшим числом, было бы умение. Так что нам предстояли огромные ратные усилия, чтобы реализовать полученное преимущество.

Теперь нам известны планы Ставки на летне-осеннюю кампанию сорок четвертого года. Тогда мы могли только о них догадываться по множеству признаков, которые могут много раскрыть военному человеку.

Прежде всего о линии фронта. Из начертаний линий фронта и исходила в своих планах Ставка, поставившая целью летом и осенью сорок четвертого года полностью очистить нашу землю от захватчиков и выйти на территорию противника.

Линия фронта в то время образовывала в нашу сторону выступ севернее реки Припять. Южнее реки Припять мы вклинились глубоко в расположение врага. Северный выступ немцы называли «белорусским балконом». Он прикрывал пути к Варшаве и по прямой – к Берлину.

На этом «балконе» немецкое командование могло накапливать силы для ударов по нашим войскам, нацеленным на Восточную Пруссию. Отсюда были вероятны удары во фланг и тыл нашим войскам на юго-западном направлении, в случае нашего наступления на Львов и в Венгрию. Здесь располагались аэродромы, с которых гитлеровская авиация могла совершать налеты на Москву. Последние, пригодные для этого аэродромы.

По директивам Ставки Верховного Главнокомандования 17 апреля прекратили наступательные действия и перешли к обороне: 1‑й Белорусский и 1‑м Украинский фронты; 18 апреля – 2‑й Прибалтийский фронт; 19 апреля – Ленинградский, 3‑й Прибалтийский, 3‑й и 2‑й Белорусские фронты, а 6 мая перешли к обороне 2‑й и 3‑й Украинские фронты. Бои на западном берегу Днестра за плацдарм Пугачены Шерпены, которые вела 8‑я гвардейская армия, собственно говоря, были последними боями перед наступившей паузой; на всем советско-германском фронте протяженностью свыше 4 тысяч километров от Баренцева моря и берега Черного моря в устье Днестра.

На этот раз фашистское командование не имело возможности, как год тому назад, под Курском, бороться за стратегическую инициативу. В результате побед под Сталинградом, под Курском Красная Армия резко изменила обстановку в ходе войны, наше наступление осенью и зимой сорок третьего года и зимой и весной сорок четвертого поставило в повестку дня задачу на полный разгром противника. Война шла к своему логическому завершению.

В сорок первом году фашистские войска вели наступление на всем протяжении фронта, летом сорок второго года полоса наступательных операций значительно сузилась. Гитлеровское командование смогло развернуть наступление лишь на юге страны на Сталинград и Кавказ. В сорок третьем году полоса удара сузилась еще более, и он был отражен под Курском. На летнюю кампанию сорок четвертого года наступления фашистских войск не предвиделось. Армия агрессора, армия вторжения, армия, действовавшая по захватническим планам на частично занятой территории, переходила к обороне. История войн не знает примеров, когда оборона на частично захваченной территории привела бы к победе армию завоевателей. Теперь известно из многих документов, что гитлеровское военное командование в сорок четвертом году не надеялось военным путем избежать поражения. Все надежды Гитлера и его окружения сводились к возможности затянуть войну и найти выход из катастрофы в политическом плане. Интересны некоторые ответы генерал-фельдмаршала В. Кейтеля на допросе, проводившемся группой советских офицеров 17 июня 1945 года в Нюрнберге.

Генерал-фельдмаршал В. Кейтель занимал один из высших постов в вермахте, он был начальником штаба верховного командования.

Вопрос. Когда вам, как начальнику штаба верховного главнокомандования стало ясно, что война для Германии проиграна?

Ответ. Оценивая обстановку самым грубым образом, я могу сказать, что этот факт стал для меня ясным к лету 1944 года…

В. Кейтель добавляет:

«С лета 1914 года я понял, что военные уже сказали свое слово и не могут оказать решающего воздействия – дело оставалось за политикой…»

Проще говоря, гитлеровское командование рассчитывало на возможность столкновения внутри антифашистской коалиции, на возможный ее раскол под воздействием каких-либо, может быть, и неожиданных обстоятельств.

Известно, что группа немецких генералов даже сделала попытку устранить Гитлера, чтобы облегчить определенным кругам в правительствах наших союзников вступление в переговоры о сепаратном мире. Подробности заговора стали известны после войны, но о самом факте покушения на Гитлера мы узнали вскоре после того, как взорвалась бомба в его бункере. Никто из нас тогда не считал, что устранение Гитлера принесет нам облегчение. Рассчитывать мы могли только на свои силы. В расчете на эти силы и планировалась летне-осенняя кампания сорок четвертого года. Задача была ясной. Как можно скорее освободить все советские земли от захватчиков, освободить от фашистского ига миллионы советских людей, полностью разгромить агрессора. Мы тогда отлично понимали, что всякая затяжка действительно может сыграть на руку Гитлеру и его присным.