Потерянный разум - Сергей Кара-Мурза

Профессор экономического факультета МГУ В.М.Кульков писал в 1997 г.: «В ходе приватизации упорно внушалась мысль о заведомой неэффективности государственной собственности. Между тем, анализ функционирования предприятий по четырем крупнейшим странам Западной Европы (в середине 80-х гг.) показывает, что соотношение показателей производительности труда в государственном и частном секторах было в пользу первого: в ФРГ оно составило 1,34, во Франции — 1,30, в Италии — 1,21, в Великобритании — 1,91, в среднем по четырем странам — 1,44».

В.М.Кульков объясняет, что сравнивать эффективность частных и государственных предприятий по прибыльности в принципе неверно, т.к. в капиталистической экономике государственные предприятия создаются именно в неприбыльных отраслях, из которых уходит капитал. При диктате рынка это привело бы к опасной деформации всей структуры производственной системы, и государство корректирует положение или путем национализации убыточных предприятий, или путем бюджетных инвестиций для создания новых.

Более того, уже в ходе приватизации промышленных предприятия в Польше дотошные западные экономисты вели сравнительный анализ в «переходной» экономике. Российский экономист Р.Т.Зяблюк пишет о его результатах: «Проекты по сравнению эффективности государственных и частных предприятий были проведены после и в ходе приватизации промышленности в Польше. В исследовании Лондонской экономической школы не удалось прийти ни к какому выводу. В исследовании МВФ был сделан вывод о более высокой эффективности государственных предприятий».

Приватизация 90-х годов стала небывалым в истории случаем теневого соглашения между бюрократией и преступным миром. Две эти социальные группы поделили между собой промышленность России. Участие каждой было необходимо для такого дела. Номенклатура имела власть, послушный аппарат управления и идеологическую машину, чтобы парализовать общественное сознание. Уголовные и теневые дельцы имели подпольную организацию, действующую вне закона и морали, большие деньги и поддержку мирового криминального капитала, а также свои «боевые дружины» в трудовых коллективах — на случай протестов снизу.

Этот союз бюрократии и преступности нанес по России колоссальный удар, и неизвестно еще, когда она его переболеет. Допустив воров к экономической власти, номенклатура не только отдала хозяйство на поток и разграбление, но и навязала нам хищных и темных законодателей в культуре, нравственности, даже в обыденных привычках и языке. Агрессивный браток с золотой цепью на шее, полный комплексов и презирающий все светлое и высокое, наступил своим тупоносым башмаком на нашу школу, литературу, спорт, на юношеские мечты нового поколения.

Может быть, команда Горбачева и Ельцина, все эти чубайсы и черниченки, ясины и поповы «хотели как лучше»? Может быть они, как демократы-утописты, совершили трагическую ошибку и сегодня втайне терзаются угрызениями совести? Нет, вопрос этот изучен, и ответ не вызывает сомнения: все последствия приватизации были точно предсказаны специалистами, все варианты были просчитаны и в Москве, и в Вашингтоне, вся информация была властям представлена.

Схема приватизации «по Чубайсу» готовилась в США и была за два года до этого опробована в Польше (там это называлось «план Бальцеровича», который вызвал сильное сопротивление и был свернут уже при Лехе Валенсе). По этой схеме изначально предполагались всплеск коррупции, разорение государства и усиление преступного мира — удар по всем структурам жизнеустройства.

Видный польский экономист, пpезидент Польского экономического общества и убежденный стоpонник pыночной экономики пpофессоp Рафал Кpавчик, долго работавший в США, писал в своей книге, на основании первого опыта приватизации в Польше: «Пpавительство относится к своим пpедпpиятиям явно недpужелюбно, и создается впечатление, что оно желает им всего наихудшего. Подход пpавительства к оценке стоимости капитала, каким являются госудаpственные пpедпpиятия, указывает на желание всячески занизить его пеpед началом пpиватизации с непонятным стpемлением показать стpане и миpу, что стоимость польских пpедпpиятий не выше цены металлолома».

Планы приватизации в СССР вырабатывались тщательно, дележка заводов велась в тайне несколько лет — потому и не было никаких склок и задержек в момент распределения. И подставные кадры были готовы. Без шума скромный аспирант Каха Бендукидзе «купил на ваучеры» Уралмаш, столь же скромный научный работник Березовский — Омский нефтеперерабатывающий завод и т.д.

Сам Бендукидзе говорит откровенно. Вот его интервью газете «Файнэншл Таймс» от 15 июля 1995 г.: «Для нас приватизация была манной небесной. Она означала, что мы можем скупить у государства на выгодных условиях то, что захотим. И мы приобрели жирный кусок из промышленных мощностей России. Захватить «Уралмаш» оказалось легче, чем склад в Москве. Мы купили этот завод за тысячную долю его действительной стоимости».

Скромничает «новый русский Каха» — не за тысячную долю купил, а в сорок раз дешевле. Заплатив (кому?, интересно) за «Уралмаш» 1 миллион долларов, он получил в 1995 г. 30 млн. долл. чистой прибыли. При этом практически угробив замечательный «завод заводов».

Следующим важным шагом в углублении коррупции властной верхушки и огосударствлении преступного мира стала программа приватизации через залоговые аукционы, породившая «олигархов». Дж.Стиглиц говорит об этой программе: “Наиболее вопиющим примером плохой приватизации является программа займов под залог акций. В 1995 г. правительство, вместо того чтобы занять необходимые ему средства в Центральном банке, обратились к частным банкам. Многие из этих банков принадлежали друзьям членов правительства, которое выдавало им лицензии на право занятия банковским делом. В среде с очень слабым регулированием банков эти лицензии были фактически разрешением на эмиссию денег, чтобы давать их взаймы самим себе или своим друзьям, или государству.

По условиям займов государство давало в залог акции своих предприятий. А потом вдруг — ах, какой сюрприз! — государство оказалось неплатежеспособным, и частные банки оказались собственниками этих предприятий путем операции, которая может рассматриваться как фиктивная продажа (хотя правительство осуществляло ее в замаскированном виде “аукционов”); в итоге несколько олигархов мгновенно стали миллиардерами. Эта приватизация была политически незаконной. И тот факт, что они не имели законных прав собственности, заставлял олигархов еще более поспешно выводить свои фонды за пределы страны, чтобы успеть до того, как придет к власти новое правительство, которое может попытаться оспорить приватизацию или подорвать их позиции” (Стиглиц, с. 194).

Сам А.Чубайс говорил о залоговых аукционах с гордостью: «Что такое залоговые аукционы 95-го года? Это было формирование крупного российского капитала искусственным способом. Далеко не безупречным… Но что мы получили и чего избежали? Мы действительно получили искажение равных правил игры, давление на правительство с целью получить индивидуальные преимущества, к сожалению, нередко успешное. Получили мощную силу, зачастую ни во что не ставящую государство».

Е.Ясин, влиятельный идеолог и политик российского «олигархического капитализма», выражается о смысле залоговых аукционов откровенно: «Ельцин нарушил тогдашнюю конституцию, то есть прибег к государственному перевороту. Это позволило удержать курс на реформы… Единственным социальным слоем, готовым тогда поддержать Ельцина, был крупный бизнес. За свои услуги он хотел получить лакомые куски государственной собственности. Кроме того, они хотели прямо влиять на политику. Так появились олигархи» («Московские новости», 18.11.2003).