Меч и ятаган - Дэвид У. Болл

Мустафа-паша был удручен масштабом потерь, однако настроен решительно. Осада – дело долгое, кровопролитное и сложное. На одного защитника тут должно приходиться по меньшей мере пятеро атакующих. Если при атаке на Сенглеа и была допущена ошибка, помимо легкомысленного безразличия Хассема к храбрости и решительности рыцарей, то она заключалась в том, что полуостров недостаточно ослабили артиллерией заранее. Мустафа отбросил идею еще одного нападения с моря. Его людей можно было гораздо эффективнее использовать на суше.

Мустафа решил выждать время. Пусть пока работают пушки – медленно, но верно. Когда стена будет основательно разрушена, когда достаточное количество домов внутри превратится в пыль, когда оставшимся в живых защитникам негде будет спрятаться, кроме как под грудой мертвецов, тогда можно начинать новую массированную атаку на Сенглеа и Биргу. Канделиссе, храбро, хотя и без особого успеха возглавившему морскую атаку, было поручено командование судами, поддерживающими блокаду, а адмирал Пияле-паша, в отсутствие морских сражений, должен был подготовить сухопутные силы к атаке на Биргу.

Рабам дали задание перетянуть флот через Шиберрас обратно в гавань Марсамшетт, а инженеры усиленно трудились над восстановлением огневых позиций. От высот Сальвадора до береговой линии Калкара-Крик, прямо напротив Биргу, были прорыты траншеи, чтобы снайперам было где спрятаться. А на высотах над ними сформировали новые огневые точки. Пушки с Шиберраса, в том числе из руин форта Сант-Эльмо, перетащили на новые позиции для более эффективной атаки на Биргу и форт Сант-Анджело. На Гэллоус-Пойнт пушки уже были расставлены Тургутом, а на холмы Санта-Маргерита и Коррадино, расположенные в глубине острова, новые орудия доставляли ежедневно.

Железная хватка Мустафы беспрестанно сжималась, подкрепляемая бесконечными поставками артиллерии. Его пушки начали самый мощный обстрел за все время осады, небеса наполнились турецким громом. Два небольших полуострова с их фортами и городами оказались отрезаны от внешнего мира, стены и дома терпели удары практически со всех сторон.

Задняя стена лазарета была проломлена. Операционные перенесли в переднюю часть здания, с противоположной от залива стороны. Работая, Кристиан ощущал, как содрогаются стены. Пыль падала на его пациентов, а под рушащимися стенами гибли люди. Внутри лазарета было много мест, где можно было взглянуть вверх и увидеть небо. Всякий раз, как он это делал, Кристиан думал о Марии, каково ей там, снаружи.

Стены и дома Биргу засыпало градом из гранита, мрамора и железа. Снаряды насквозь пробивали крыши, с грохотом колотили по узким улочкам. Они несли смерть без предупреждения. На улицах больше не осталось безопасных мест. Люди перебегали от одного укрытия к другому, пытаясь спрятаться от невидимого кошмара, падающего на них с небес.

Тяжелее всего пришлось укреплениям, защищающим город с суши. Стрелки направили основной огонь на пост Кастилии на южном конце Биргу, а также на форт Сант-Мишель у подножия Сенглеа. Пыль от разбиваемых вдребезги укреплений удушливым одеялом висела над Великой гаванью. И под этим серым покровом защитники упорно пытались восстановить разрушенное.

Аша плелся к посту Англии, где ему предстояло провести весь день, работая в паре с новым компаньоном, костлявым анатолийцем по имени Абдулла. Махмуд был убит пулей от аркебузы. Каждый из пяти рабов, с кем Аше довелось работать, жаловался больше предыдущих, и Абдулла не стал исключением.

Когда охранник объявил передышку, Аша услышал раскатистый голос Ромегаса:

– А, великий Аша-реис! Пришел украсить наши скромные ряды.

Ромегас спрыгнул со стены, где осматривал повреждения. На его лице сияла широкая улыбка. Артиллерийский огонь не только не смущал его, напротив, он, казалось, получал от него удовольствие, подпитываясь энергией от ярости турок. Нормальные люди прятались, когда рядом сыпались снаряды. А Ромегас стоял, гордо выпрямившись, словно под летним дождем.

Он выкрикнул какие-то распоряжения надсмотрщику, и тот начал распределять работу между рабами: кто-то таскал камни, кто-то мешки, другие работали кирками и лопатами. Работа по укреплению внешних стен стала слишком рискованной для гражданского населения. Отныне по указу ла Валетта для этих целей использовались только рабы. За две короткие недели уже погибли сотни человек.

Ромегасу пришлось повысить голос, чтобы Аша его услышал. Мыслями он, очевидно, был далеко отсюда, в море, а потому обращался к Аше как к капитану:

– Скажи мне, Аша-реис, твой корабль настолько же крепок, насколько красив? Кто его построил? Я собираюсь оставить его себе, когда выгоню остальные турецкие суда. Должен признаться, во время нашей последней встречи я был впечатлен его скоростью и маневренностью. Мой корабль, конечно, тоже хорош, но за счет мастерства капитана, а не формы киля.

Аша повернулся, чтобы посмотреть ему в глаза. Абдулла молча метал яростные взгляды в одного из главных врагов ислама, стоявшего перед ними.

– Мой корабль даже лучше, чем ты думаешь. И я обязательно буду на борту, когда ты попытаешься захватить его, и на этот раз мы сманеврируем так быстро, что тебе мало не покажется. В прошлый раз почти так и получилось.

– Какие угрозы от человека, закованного в цепи! – рассмеялся Ромегас. – Вижу, ваши пушки теперь всего в трехстах футах отсюда. Надеюсь, мне повезет увидеть, как ты погибнешь от рук собственных стрелков. Возможно даже, твой убийца окажется с твоего же корабля.

– Не получится, – ответил Аша. – Сначала я должен убить тебя. Я задолжал тебе смерть, и ты ее получишь. Сними с меня цепи и дай мне в руки меч, зачем откладывать поединок в долгий ящик.

Взгляд Ромегаса оживился.

– При других обстоятельствах я был бы рад скрестить с тобой клинки, но сейчас мне есть с кем свести счеты и помимо тебя, – сказал он. – Слушай, мы ведь с тобой оба люди моря. Твоя ненависть ко мне не знает границ, а ведь я такой добросердечный человек. Ты говоришь, что задолжал мне смерть. Это потому, что мореплаватель из меня получился лучше, чем из тебя, или потому, что я лучше выгляжу?

Его смех прогремел, словно пушечный выстрел. Но Аша не улыбнулся:

– Ты причинил смерть близкому мне человеку. Женщине.

Ромегас вскинул брови.

– У меня нет привычки убивать женщин, – честно ответил он. – Кто она?

– Она была рабыней на корабле, принадлежавшем Кызляр-аге и Эль-Хаджи Фаруку. Судно направлялось из Стамбула в Алжир. Галиот. Близ Лесбоса.

– Как же, помню-помню! Пять судов, неплохая добыча. Один потонул – снаряд попал в бочку с порохом. Как ты понимаешь, я не хотел. В трюме было полно шелка. Как и любой человек, я страшно сожалел о такой потере.

– Она находилась на борту. Говорили, что ты и пальцем не пошевелил для того, чтобы спасти тонувших.

– Неправильно говорят. Многих убило взрывом, но некоторых нам удалось выловить из воды. Разумеется, в основном солдат, которых мы посадили на весла. Но были там и женщины, и даже пара старых тучных евнухов. Возможно, среди них была и твоя женщина. Если нет, ее жизнь оборвалась не из-за меня. Такова воля Господа, забравшего этот корабль.

Аша поднял закованные в цепи руки, пальцем провел от виска к щеке.

– У нее был шрам, вот тут, – произнес он.

– Помню ее, – кивнул Ромегас. – Несмотря на шрам, она была прекрасна. Но она тогда не умерла, Аша-реис. И когда я оставлял ее на острове Закинф, она тоже была жива. Честно говоря, меня расстраивает то, что ты был обо мне столь плохого мнения. Как ты мог подумать, что я брошу такую красотку умирать? – Последние слова он сопроводил театральной мимикой.

Аша стоял пораженный, не зная, что сказать.

– Значит, ты ее продал?

– Конечно нет. Она была христианкой. Я оставил ее и остальных в следующем порту, когда мы отплывали. Всем им была предоставлена свобода, как они и хотели. Лишь такой варвар, как ты, мог поступить иначе. – Он указал куда-то на стену. – А теперь, увы, вот твой штурвал на сегодня, Аша-реис. Вперед, прямо по курсу. Берегись штормов и бери себе любых пленников, каких захочешь. – Снова громко рассмеявшись, Ромегас поспешно удалился.

Аша молча смотрел ему вслед, не обращая внимания на ворчание Абдуллы. Лишь плеть надзирателя привела его в чувство, и он снова принялся за работу.