Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть. 1917—1918 - Ричард Пайпс

А в это время целая команда врачей пыталась спасти Ленина, который находился между жизнью и смертью, однако сохранил достаточную трезвость суждений, чтобы удостовериться, что все занимавшиеся им доктора были большевиками. Состояние пациента не было безнадежным, хотя кровь попала в легкое. При виде страданий Ленина его преданного секретаря Бонч-Бруевича посетило что-то вроде религиозного видения: это «внезапно напоминало мне известный европейский сюжет, изображавший снятие с креста Христа, распятого священниками, епископами и богачами»[268]. Вскоре такие религиозные ассоциации станут неотъемлемым элементом культа Ленина, истоки которого восходят к рассказам о его чудесном исцелении. В «Правде» от 1 сентября, в благоговейной статье ее главного редактора Бухарина, эти элементы были уже налицо: Ленин был охарактеризован как «гений мировой революции, сердце и мозг великого всемирного движения пролетариата», «уникальный во всем мире лидер», человек, чьи аналитические способности наделяют его «почти пророческим даром предвидения». Высмеивая Каплан как Шарлотту Корде наших дней, Бухарин приводит далее фантастическое описание событий, последовавших за ее выстрелами: «Ленин, пораженный двумя выстрелами, с пронзенными легкими, истекающий кровью, отказывается от помощи и идет самостоятельно. На следующее утро, все еще находясь под угрозой смерти, он читает газеты, слушает, расспрашивает, смотрит, желая убедиться в том, что мотор локомотива, мчащего нас к мировой революции, работает нормально». Такие образы создавались намеренно: они были обращены к сознанию масс, ибо русский народ верит в святость того, кому удалось избежать неминуемой смерти.

Однако официальное сообщение, напечатанное 31 августа на первой странице «Известий» и подписанное Свердловым, отнюдь не было христианским по интонациям. Не приводя никаких доказательств, власти утверждали: «Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров, следы наймитов англичан и французов». Документ, содержащий эти обвинения, был датирован 30 августа, 10 часами 40 минутами вечера, то есть за час до того, как начался первый допрос Каплан. «Мы призываем всех товарищей, — говорилось в нем далее, — к полнейшему спокойствию, к усилению своей работы по борьбе с контрреволюционными элементами. На покушения, направленные против его вождей, рабочий класс ответит еще большим сплочением своих сил, ответит беспощадным массовым террором против всех врагов революции».

В последующие дни и недели большевистская печать (впрочем небольшевистская печать была уже к этому времени ликвидирована) пестрела такого же рода угрозами и заклинаниями, но в ней на удивление мало сообщалось как о самом покушении, так и о состоянии здоровья Ленина, — если не считать регулярно публиковавшихся медицинских сводок, для простого человека непонятных. Когда изучаешь сегодня эти материалы, складывается впечатление, что большевики сознательно не акцентировали это событие. Они пытались убедить людей: что бы ни произошло с Лениным, власти полностью контролируют ситуацию.

3 сентября в ЧК вызвали коменданта Кремля П.Малкова, бывшего матроса. Ему объявили, что ЧК приговорило Фанни Каплан к смерти, и приказали немедленно привести приговор в исполнение. По словам самого Малкова, он пробовал отказаться: «Расстрел человека, особенно женщины — дело нелегкое». Он спросил, как быть с телом. Ему велели проконсультироваться со Свердловым. Свердлов сказал: «Хоронить Каплан не будем. Останки уничтожить без следа». В качестве места для казни Малков выбрал тесный дворик, примыкавший к Большому Кремлевскому дворцу, где была стоянка военных автомобилей. «Я велел начальнику Авто-Боевого отряда выкатить из боксов несколько грузовых автомобилей и запустить моторы, а в тупик загнать легковую машину, повернув ее радиатором к воротам. Поставив в ворота двух латышей и не велев им никого впускать, я отправился за Каплан. Через несколько минут я уже вводил ее во двор… «К машине!» — подал я отрывистую команду, указав на стоящий в тупике автомобиль. Судорожно передернув плечами, Фанни Каплан сделала один шаг, другой… Я поднял пистолет…»[269].

Так погибла молодая женщина, которую в насмешку называли русской Шарлотой Корде. Она была застрелена в спину, без всякой видимости суда, под рев моторов грузовиков, который должен был заглушить ее крики. От тела ее избавились, как от ненужного мусора.

* * *

Подробности террористического заговора, имевшего целью покушение на жизнь Ленина и, как выяснилось, также на жизнь Троцкого и других советских руководителей, стали известны ЧК лишь тремя годами позже. Основные сведения были получены ими от ветерана партии эсеров террориста Г.Семенова (Васильева). Семенов эмигрировал, но потом вернулся в Россию и выдал своих прежних товарищей. Его показания, без сомнения, несколько подправленные, были в 1922 году использованы обвинителем на организованном большевиками суде над эсерами58.

Насколько нам теперь известно, Боевая организация эсеров возобновила свою деятельность в начале 1918 года в Петрограде. Группа из четырнадцати человек — интеллигентов и рабочих — в течение какого-то времени тайно следила за Зиновьевым и Володарским. В июле 1918 года один из ее членов, рабочий Сергеев, убил Володарского. Террористическое подполье действовало самостоятельно, без санкции ЦК партии эсеров. Весной 1918 года когда большевистское правительство переехало в Москву, некоторые члены Боевой организации последовали за ним. В качестве первой жертвы они наметили Троцкого, считая, что его смерть нанесет самый значительный урон делу большевиков, ибо он руководил военными действиями. За ним была очередь Ленина. Взяв на вооружение методы, отработанные еще при организации покушений на царских чиновников, члены группы шли по пятам жертв, чтобы определить устойчивые закономерности в их передвижениях. Они выяснили, что Троцкий постоянно ездил из Москвы на фронт и обратно и поездки эти были непредсказуемы. Поэтому (как выразился Семенов, «по техническим причинам») было решено вначале избавиться от Ленина.

Прежде чем осуществить это намерение, террористы попробовали заручиться поддержкой ЦК партии эсеров. К этому времени лидеры эсеров переместились в Самару, но в Москве оставалось отделение ЦК, возглавляемое А.Р.Гоцем. Гоц и еще один из членов ЦК, Б.Донской, не дали добро на покушение на жизнь Ленина, но сказали, что, если это будет «индивидуальная» акция, не бросающая тени на партию, они возражать не станут. Они обещали также, что партия не отречется от убийства Ленина.

Разрабатывая план покушения, Семенов обнаружил, что независимо от него такую же акцию готовила с двумя помощниками Фанни Каплан. Каплан поразила его как непоколебимый «революционный террорист», — иными словами, как ярко выраженная суицидальная личность. Он предложил ей присоединиться к его группе.