Тотальная война. Выход из позиционного тупика - Эрих Людендорф

Для разгрузки штаба 7-й армии участок по обе стороны р. Эн от р. Уазы до р. Урк был выделен в ведение штаба 9-й армии, прибывшего из Румынии. При наступлении по обе стороны Реймса мы рассчитывали на возможность неприятельского контрудара между реками Эн и Марной, с центром тяжести в направлении на Суасон. Парирование этого удара являлось задачей 9-й и правого крыла 7-й армий.

Первоначально наступление фронта кронпринца германского было назначено на 12 июля. Но чтобы дать возможность основательно закончить подготовку, его, к сожалению, пришлось отложить до 15-го. В то время как подготовка была уже в полном ходу, 11-го или 12-го числа от перебежчиков были получены сведения, что из леса Вилье-Котерэ предстоит в ближайшем будущем большая танковая атака. Это заставило еще раз проверить и постараться улучшить наши оборонительные мероприятия. Важнейший участок к юго-западу от Суасона занимала дивизия, которая особенно успешно дралась на востоке и на западе, также справлялась до сего времени со всеми получаемыми ею задачами. К тому же она не участвовала в майских боях и поэтому отдыхала столь значительный срок, больше которого дивизии вообще не могли отдыхать. В этом отношении условия у нас были не хуже, чем у противника. Далее к югу фронт одного дивизионного участка занимали две дивизии, но в которых наличный состав еще не пополнился до требуемой нормы и которые еще не вполне отдохнули. Остальные были позиционные дивизии и занимали участки нормальной ширины. Позади в резерве имелось несколько дивизий. Укрепление позиций, естественно, еще не могло далеко подвинуться вперед. Высокие хлеба затрудняли обзор перед фронтом и, что особенно важно, внутри наших позиций. Грипп в этом районе был распространен во всяком случае не больше, чем на остальных частях фронта. Неприятельская атака, о которой мы имели сведения, не осуществилась. Я надеялся, что имевшиеся данные о ней в достаточной степени подбодрили войска. Фронт кронпринца германского обратил особое внимание на необходимость принять на всех оборонительных участках глубокое расположение.

Я находился в постоянных сношениях со штабами ударных армий. Прежде всего, я хотел выяснить, был ли, по их мнению и мнению войск, осведомлен противник о наших приготовлениях. Штабы полагали, что противник не осведомлен; только артиллерийский огонь на Марне стал оживленнее.

Я дал особое указание не выдвигать разведку на южный берег Марны. Но, несмотря на это, один саперный офицер перешел на противоположный берег и был взят в плен. Как выяснилось после сражения, он очень многое выболтал противнику. Так же поступил один подпрапорщик тяжелой артиллерии, который на р. Ардр попал в руки противника. На отдельных участках Антанта производила поиски разведчиков и захватывала пленных; что неприятель узнал от них, мне неизвестно. К сожалению, являлось также фактом, что по всей Германии велась безответственная болтовня о наступлении на Реймс. К моему величайшему удивлению, я впоследствии получил много писем с родины, указывавших на это явление. После сражения неприятельские радиотелеграммы открыто подтвердили, что наши планы стали своевременно известны противнику. Держать наши планы в тайне от войск было трудно, так как уже сильное сосредоточение артиллерийских и минометных частей, предшествовавшее каждому наступлению, раскрывало наши проекты.

Несмотря на все размышления, мы не нашли никакого другого выхода; мы были связаны неуклюжестью и громоздкостью современных методов наступления. Демонстративные мероприятия были предусмотрены, как и ранее, и в этом отношении все было сделано. Запрет почтовых сообщений не имел смысла ввиду того, что от армии на родину протягивалось слишком много связующих нитей: прекратить отпуска я не мог, так как это было единственное, что верховное командование могло дать солдатам. Уже в феврале и марте, ввиду тяжелых условий железнодорожного транспорта, увольнение в отпуск было задержано на продолжительное время, и многие штабы армий настаивали на скорейшем их возобновлении.

В то время как военное начальство тщательно старалось сохранить тайну, многие немцы, со свойственным им зудом болтовни и стремлением блеснуть своей осведомленностью, оглашали самые важные и секретные дела и тем самым ставили в известность о них противника.

Рано утром 15 июля началось наступление.

Наша переправа через Марну явилась большим достижением. Она удалась, хотя неприятельская оборона здесь была тщательно подготовлена; 7-я армия также ворвалась и в позиции между Марной и р. Ардр, которые неприятель упорно защищал. При этом особенно сильно пострадали расположенные здесь итальянские дивизии.

Приблизительно в 5 километрах южнее Марны наступавшие войска натолкнулись на большие силы противника, с которыми они не могли справиться без перехода многих батарей через реку. Здесь развитие боя остановилось. 16 июля с тяжелым боем мы медленно подвигались вверх по течению Марны и р. Ардр.

Перед 1-й и 3-й армиями противник планомерно отошел на вторую полосу укреплений, а мы прочно залегли перед ней по всему фронту.

В полдень 16 июля верховное командование уже отдало приказ 1-й и 3-й армиям приостановить наступление и, оттянув часть дивизий, устроиться для обороны. Продолжение наступления обошлось бы нам слишком дорого. Мы должны были удовольствоваться улучшением фронта наших позиций, которое явилось благодаря тому, что мы вновь заняли высоты, потерянные нами в начале 1917 года, и одновременно приобрели широкое передовое поле. Войска, оттянутые с фронта, должны были образовать резерв в распоряжение фронта германского кронпринца или верховного командования. Быстроте образования резерва я придавал особенно важное значение.

Если мы уже приняли тяжелое решение приостановить наступление 1-й и 3-й армий, то дальнейшее продвижение за Марну и оставление войск на ее южном берегу являлись нецелесообразными.

Но немедленный отход войск оказался невозможным, так как немногие мосты через Марну находились под огнем тяжелой артиллерии и постоянно обстреливались из пулеметов и бомбардировались неприятельскими летчиками. Перед тем как начать отход, предстояло урегулировать условия отступательной переправы. 17 июля моментом для отступления была указана ночь с 20-го на 21-е. Войскам, расположенным южнее Марны, пришлось пережить тяжелые дни, и они геройски выдерживали выпавшее на них испытание.

Верховное командование предполагало, что наступление возможно будет возобновить только севернее Марны, вверх по течению р. Ардр, чтобы полнее охватить Реймс, а может быть и захватить его. 16 июля фронт кронпринца германского уже получил соответствующие указания. 17 июля днем я был в Ретеле для совещания с 1-й армией относительно продолжения наступления на Реймс. Я подчеркнул необходимость быстрых действий, чтобы на этом участке сражения инициатива также осталась в наших руках. Из доклада начальника штаба я заключил, что приготовления для возобновления этой атаки, несмотря на ее чисто местный характер, все же потребуют много дней. Мне не оставалось ничего другого, как примириться с этим. Я вновь просил