Белая борьба на северо-западе России. Том 10 - Сергей Владимирович Волков

пробу взятого у курсантов «максима» и отправили в Красное свои германские пулеметы.

Выступаем. По дороге селение. Стоит чей-то обоз. Навстречу, подняв руки, идут сдаваться в плен красные. Это курсанты пулеметной роты со всеми пулеметами, лошадьми и двуколками. Некоторых частей у пулеметов нет.

– Зачем же вы их испортили? – строго спрашиваем мы. Оказывается, самые ярые большевики, разбросав и попортив замки, удрали. Сдавшиеся остались по своему желанию. Один из них говорит, что в лесу есть еще один пулемет. Взяли его с собой, чтобы он показал место, а других под легким конвоем при захваченном обозе отправили в Красное Село. В лесу нашли скрытый пулемет в полной исправности. Курсанта, показавшего его, без дальнейших разговоров взяли в роту. На нем форменная шапочка-перелетка. Она как-то режет глаз среди наших фуражек и касок.

Из Гатчины слышим колокольный звон. Дыдоров не ошибся – она взята. Послав троих узнать подробности, остановились на привал. Дальше идти нет смысла, Гатчина взята. По дороге от нее к Царскому Селу двигаются наши. Их серые колонны на расстоянии сливаются. Кажется, что движется что-то целое, большое.

Вернулись посланные. Рассказывают подробности взятия Гатчины. Взял ее Талабский полк. Наши заметили на одной из улиц веревку, перекинутую из дома в дом. На ней повешено семь комиссаров. Население настроено празднично.

Накрапывает дождь. По грязи шлепаем обратно. Задача наша кончена. Пришли в Тайцы, там уже стоит Уральский полк на отдыхе. К батальонному прибежал какой-то штатский с просьбой урегулировать его дельце.

Заключается оно в следующем: уральцами пойман один красный, бывший комиссар по продовольствию; он совершенно разорил и ограбил отца этого штатского. Теперь местный священник и два офицера-уральца ручаются за арестованного, и, таким образом, обвинитель боится, что тот уйдет от заслуженного наказания.

К вечеру приходим в Красное Село. Останавливаемся в бывшем дворце. Боже, как он загажен! До нас тут стояли красноармейцы. Стены и те исцарапаны разными надписями. Про пол уже и говорить не стоит, это – хлев. Ни стула, ни стола, даже дверные ручки сняты. Многие стекла побиты и заткнуты соломой.

Мы поместились отдельно от пехоты, в двух комнатах сторожихи. Там и тепло, и довольно чисто. Сторожиха же ушла в нижний этаж, там живет какая-то женщина с дочерьми. Мы их просили сделать нам жаркое из мяса, которое я достал по дороге в Гатчину.

У курсантов в одной из телег нашли целую воловью ногу. Рота решила сварить суп. Но, размыслив, что для всех это будет мало, я стащил с ротной повозки мясо и спрятал под брезент около пулемета, то есть попросту украл.

Бифштексы нам сделали отличные, поджарив на шпеке с картофелем. Мы, конечно, пригласили с нами пообедать и женщин. Они говорят, что давно не ели так вкусно. Дочери пожилой женщины рассказывали о встрече 3-го полка. Многие бросались к нашим на шею, целовали, плакали. Полк наш отдыхает. Мы в резерве.

19 октября. Насколько был сильный бой, можно судить по тому, что один из наших офицеров умер, как выяснилось, от разрыва сердца. Он страдал сердцем и раньше, а теперь не выдержал сильного напряжения. И немудрено. После боя у меня мундир был мокрый насквозь от пота.

Впереди Сергиев Погост, но он еще в 9 верстах, а теперь мы должны взять дачи. На протяжении 9 верст они стоят отдельными усадьбами недалеко друг от друга. Оттуда-то и идет стрельба, упорная и сильная. Это засели коммунары. Пленные в Владимировке показали, что их три тысячи. Сначала они сделали такой предательский маневр: вышли навстречу с белым флагом, подняв руки кверху, и, когда наши, не подозревая их уловки, подошли поближе, то красные бросились в канавки и оттуда начали стрельбу. За ними был спрятан пулемет, из которого открыли огонь. За свою доверчивость мы поплатились двумя убитыми и несколькими ранеными.

Видя такой оборот, наши озверели. Сломив сопротивление предателей, бросились в штыки на первую усадьбу. Наш батальон бежит уже сейчас бегом на помощь.

Первая усадьба очищена от коммунистов нашим 1-м головным батальоном, несмотря на сопротивление. Они настолько упорно держатся, что приходится брать каждый дом отдельно и вытаскивать прямо за шиворот стреляющих в упор и бросающих гранаты коммунистов. К сожалению, нам приходится видеть только эту картину, не принимая в ней участия непосредственно.

Подбежав к первым домам, мы видим только валяющихся убитых около мостика, в канавах и на дороге. В стороне санитар перевязывал одного нашего раненого. Осколок гранаты разорвал ему живот. Сквозь бинт кровь проступает алыми пятнами. Кишки, вывалившиеся наружу и наспех сложенные обратно, в нескольких местах торчат из-под бинта, как розовая гофрированная бумага. Бедняга сильно страдает. Лицо искажено от боли.

Таща за собой прыгающий «максим», бежим с потными лицами к следующей усадьбе, отделенной от первой ровным полем, перерезанным в двух местах канавами, наполненными водой. Перескакивая через одну, я видел брошенный туда пулемет, но поднимать его нет времени. Успеем потом.

Из усадьбы летят роем пули. Иногда земля взлетает от разорвавшегося снаряда, но в жаре ничего не замечаешь. Скорей бы, скорей добраться до усадьбы. Чем ближе к неприятелю, тем больше шансов на успех.

По полю тоже лежат мертвые. Это бежавшие из первой усадьбы и застигнутые нашими пулями. Около дач маленький лесок. Каждый домик – крепость. Пулеметы работают с крыш, из окон, из-за всякого прикрытого места и угла.

В одном из окон видна фигура стреляющего «товарища», но вот он, как-то глупо кивнув, исчезает – убит.

Наши «Ура» не кричат. Работают с крепко сжатыми зубами. По-моему, без криков должно казаться гораздо страшнее. Сопротивление также встречаем упорное. Работают иногда штыками. С одной крыши снимаем забравшегося с пулеметом «товарища». Один из них с пробитым черепом падает вниз.

Около дач, на шоссе, где больше всего было засевших, убитые лежат один на другом. О взятии в плен никто не заикается. Их нет.

Вот из одного дома вытаскивают нескольких упирающихся коммунистов. Их тут же кого расстреливают, кого прикалывают. Ни звука о пощаде, ни звука о помиловании. Видно, что сошлись смертельные враги, и пощады ждать нечего. Не просят.

Приехал с броневиком полковник Дыдоров.

– Что, братцы, жарко? Ого, сколько навалено, – говорит он, увидев кучи трупов.

Барон Н. Будберг

Северо-Западная армия генерала Юденича и петроградская операция 1919 года265

В этом году исполняется сороковая годовщина, как Северо-Западная армия генерала Юденича, несколькими стремительными ударами опрокинув силы красных у Ямбурга и южнее, колоссальными переходами, и в несколько дней, подошла к Петрограду. Царское Село, где стоят