Плач домбры - Ахияр Хасанович Хакимов

Галимой живы-здоровы, одолели страшные препятствия на своем пути и достигли желанной цели. И ничего больше им пока не нужно. Пусть будут счастливы!

Нельзя, однако, забывать и про Гату. Теперь, когда они с Саматом пожали друг другу руки, майдан-ристалище и вовсе опустел, ни одного серьезного соперника не осталось. Теперь Гате предстоит самая серьезная схватка — с сердцем девушки. Пожелаем удачи и Гате.

10

Кутлыбаев любит по утрами ходить на работу пешком. Дороги между Яктыкулем и Куштиряком, если хорошо шагать, и на час не будет. Встанет председатель с проблеском зари, прямо на ногах попьет чаю, скажет: «К обеду не жди, мама, где-нибудь перекушу», — и выйдет в путь.

Дождь ли льет, мороз ли трещит, буран ли такой, что глаз не разлепишь, он ежедневного распорядка не меняет, лишь бы какого-нибудь неотложного дела не случилось. Летом пешком идет, зимой иной раз на лыжах.

Скажет ему Исмагилов: «Хочешь, чтобы и мы пешком ходили? Смотрите, дескать, председатель у вас какой, бензин экономит. А другие руководители — белая кость, на полкилометра машину гоняют». Кутлыбаев смеется: «Льва ноги кормят. Председателю крепкие ноги нужны. Это же утренняя зарядка!» Его Арсланом зовут — львом, значит, — на это намекает.

На самом же деле тянет его каждое утро в дорогу красота рассветного часа, когда земля просыпается от сна. И еще — возможность подумать в одиночестве.

В ясные дни край горизонта еле заметно сереет, потом переходит в розовато-желтый цвет, и вдруг яркий, словно полыхающее пламя, свет вычерчивает черные гребни далеких гор.

Зря автор сетует на скудость природы казаякских берегов. Глазами Кутлыбаева надо смотреть на эту землю! Летним утром, только выйдешь с яктыкульской улицы, по правую руку выступают из убегающего тумана край широкого тугая, клочья мелколесья. Чуть подальше, на изгибе Казаяка, прочерчиваются белые скалы, красноватые холмы. Птицы щебечут в кустах, доносятся крики петухов — отсюда слышны оба хора — и яктыкульский, и куштирякский. И вот, подсушенный солнцем, исчезает туман, и, насколько видит глаз, до самого горизонта раскинулись желтеющие поля, ветерок разносит по широкой долине запах нивы.

У зимы своя прелесть. Оттого, видно, что все бело, мир становится еще шире, сколько ни шагай, дорогам конца, полям края не будет. Вдыхая свежий с морозцем воздух, оглядывая окрестности, Кутлыбаев думает об этой земле, 6 ее людях, эти думы переходят на каждодневные заботы, на неотложные дела. Шаги убыстряются, его охватывает нетерпение. И к тому времени, когда председатель входит в правление, оказывается, что в уме он по всему своему большому хозяйству, по всем участкам, по всем неотложным делам уже прошел, людей, с которыми нужно встретиться, поручения, которые должен дать, взял на заметку.

Привычку встречать рассвет на ногах он усвоил в армии. Служил на заставе, на южной границе Казахстана, там и научился чутко спать, все замечать и каждое дело исполнять точно, доводить до конца.

И еще, привез он оттуда тайну. Уже сколько лет прошло, как вернулся он из армии, но часто вспоминает Арслан потрясшее его тогда языческое видение, чудо, какое бывает только в сказках.

Сон это, явь? Вокруг готовые рухнуть на тебя скалы, страшные пропасти, ущелья, дикая красота природы, безмолвная песня. Тянь-Шань… Прочертится рассвет, и светлеет тусклое небо, все ясней выступают гряды гор, белые вершины отливают позолотой. Но взгляд сначала проходит по ближним зеленым склонам и потом лишь поднимается далеко, высоко, к покрытым вечными снегами вершинам. Вдруг какая-то сила отдергивает занавес красноватых облаков, и сияющий хрустальный пик словно взлетает в небо.

Когда вершина впервые сверкнула ему, Арслан застыл на месте, ни шагнуть, ни слова сказать не может. Тело горы, высокого выше, белого белей, рассыпая лучи, летит в розоватом небе. То одна ее грань вспыхнет, то другая. Как будто обступившим ее горам, которые сбежались к ней, к подолу ее приткнулись., как малым своим детям улыбается, милосердием, своим одаряет.

Одна минута прошла, пять минут? Этого Арслан яе помнит. Наконец добрая могучая вершина вспыхнула в последний раз и погасла. И, словно оберегая от чужого глаза, набежали, обложили ее тучи.

За три года службы много раз видел Арслан эту вершину — ив часы восхода, и днем, и в печальный миг затухающей вечерней зари, но так и не мог смотреть на нее спокойно. Непонятную тревогу, тайну какую-то хранит она, о чем-то рассказать хочет, предупредить.

Арслан узнал, что гора эта с трехгранной хрустальной вершиной называется Хан-Тенгри, в казахских и уйгурских аулах, приткнувшихся к ее подножию, рассказывают о ней сотни легенд, былей, притч, и в них говорится о какой-то тайне, которую уже столько веков не могут разгадать люди. Значит, не только Арслана, парня из далекой башкирской степи, — чувство это охватывало и их.

Вот и сейчас, глянет Арслан на свою приземистую Разбойничью гору и вспомнит ту холодную волшебную вершину. Семь тысяч километров между этими горами и семь лет.

Да, семь лет прошло, как вернулся Кутлыбаев из армии. Тем же летом поехал в Уфу и поступил в сельскохозяйственный институт на заочное отделение. Очень ему хотелось на дневное, но болела мать. Арслан — единственный сын, тринадцать было ему, когда умер отец.

Но потом Арслан не жалел, что пришлось и работать, и учиться. Вместо одного сразу два института закончил, считает он. Действительно, работал прицепщиком-машинистом, каждое лето был на комбайне, сначала помощником, потом и комбайнером. Когда закончил третий курс, его поставили заведующим агротехнической лабораторией, но в лаборатории не понравилось — узко там было ему, хотелось в поле. Закончив институт, он стал агрономом, затем — главным агрономом. В Куштиряке, как и везде, какая лошадь тянет, на ту больше и кладут. Молодой коммунист Кутлыбаев, энергичный, с крепким упрямым характером, был выбран председателем колхоза. Вот так и семь лет прошло. День и ночь в работе. Потому, наверное, и не женился до сих пор. Сначала девушку по сердцу не встретил, потом встретил, да…

Смотри-ка, уж совсем рассвело! К тому времени, когда Кутлыбаев войдет в правление, и солнце взойдет. Проверит председатель выполнение данных с вечера нарядов и поедет в Степановну, оттуда в Ерекле, вечером, как договорились, с директором совхоза встретится. Вот так, работа к работе, забота к заботе, и день пройдет. Солнце-то давно уже на покой уйдет, а ему еще мотаться да мотаться. Хорошо, если он к тому времени вернется, когда Яктыкуль начнет зевать, потягиваться да укладываться спать. А то и до полуночи домой не доберется. Во всем ауле только в окнах