Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700 - Михаил Михайлович Богословский

обязанности переводчика, а посланники — переводчика Семена Лаврецкого и двух подьячих «для записи речей», Лаврентия Протопопова и Бориса Карцева[904]. После того как «лишние люди» удалялись («уступали в другие палаты», по выражению «Статейного списка»), начиналась официальная часть заседания — переговоры.

Х. Запись переговоров на конференциях подьячими Протопоповым и Карцевым

Запись переговоров, делавшаяся подьячими Лаврентием Протопоповым и Борисом Карцевым, не была, разумеется, стенограммой. Во-первых, не всегда все сказанное в нее попадало. Иногда «Статейный список» отмечает, например, что посланники говорили что-нибудь, «выводя пространно»; и самый наказ, им данный, предписывал им о некоторых пунктах говорить «пространными разговоры, как их Бог вразумит»[905]. В «Статейном списке» такое пространное изложение целиком не приводится. Однако вообще запись переговоров очень подробная, и несомненно, что все существенное нашло в ней место. Во-вторых, как уже это ясно из многочисленных приведенных выше выдержек из «Статейного списка», слова сторон передаются в нем не в прямой речи, не так, как они подлинно были сказаны, а излагаются в стройной и синтаксически замечательно правильной — за редчайшими исключениями — косвенной речи. Первоначальные записи подьячих проходили затем некоторую редакционную обработку, которая прежде всего сгладила всякие индивидуальные различия между их авторами, Протопоповым и Карцевым, и слила их в единое, необыкновенно плавно текущее изложение. Равным образом надо думать, что та же редакционная обработка уничтожила индивидуальные особенности в речах отдельных лиц, участвовавших в переговорах с той и с другой стороны, в тех местах записи, где эти речи приведены не от имени каждого из говоривших, а под общими обозначениями: «и посланники говорили», «и думные люди говорили». В этих местах не различишь, что говорил Украинцев и что Чередеев; точно так же не проведешь черты между тем, что принадлежит рейз-эфенди и что Маврокордато. Индивидуальные выступления Маврокордато отмечены, впрочем, гораздо чаще, и из этого видно, что он на своей стороне играл более активную роль, чем его старший коллега или, как он обозначался в «Статейном списке», «большой товарищ» — рейз-эфенди. Можно отсюда заключить, что и под общим обозначением «думные люди» в большинстве случаев разумеется Маврокордато, а не рейз-эфенди. Это тем более вероятно еще и потому, что, помимо более активных качеств своего характера, Маврокордато должен был выступать чаще, ведя разговор на латинском языке, тогда как рейз-эфенди говорил только на своем родном турецком языке. Турецкая речь рейз-эфенди переводилась сначала на латинский язык тем же Маврокордато, а затем переводчик Семен Лаврецкий с латинского переводил ее на русский, единственный понятный для посланников. Таким образом, речь рейз-эфенди должна была выдержать два перевода, а речь Маврокордато — один и поэтому доходила до посланников скорее. Естественно, что Маврокордато по этой причине приходилось выступать чаще.

Но редакционная обработка записи переговоров касалась только формы передачи речей; существа дела она не затрагивала. На точность списка мы смело можем положиться и тексту его должны вполне доверять. Передана не только самая суть переговоров, предметы, о которых стороны спорили и соглашались, но отмечаются и разные эпизоды, происходившие во время переговоров, и это делается с той же наблюдательностью и точностью, с какими вообще теми же подьячими заносилось в «Статейный список» все виденное посольством в Константинополе. Не опускаются и самые мелкие черты и детали, помогающие теперь конкретнее представлять себе внешнюю картину конференции. Наблюдательный подьячий, ведущий запись, упомянет, например, что турецкие уполномоченные вынули поданное им посланниками письменное предложение «из мешка своего» — из портфеля, — и перед нами бытовая наглядная подробность обстановки того времени[906]. Чтобы выяснить расстояние от Перекопа до Очакова и от Очакова до Казыкерменя, о чем зашла речь во время переговоров, турки показывают имевшийся у них «чертеж» днепровских городков[907]. Когда представилась необходимость, турки наводили справки по имевшемуся при них «Статейному списку» Карловицких переговоров: «И велел рейз-эфенди Александрову сыну принесть из другой палаты Карловицкого посольства „Статейный список“»[908]. Рейз-эфенди иногда приносили в ответную палату бумаги для подписи, чем он и занимался, не прерывая переговоров: «И в то ж время принесли в тое ответную палату к рейз-эфенди для подписи многие готовленые грамоты или письма. И для того он, рейз, из прежнего места вышел на другое место ближе к комину и к тем письмам приписывал имя свое, и той приписки было у него с полчаса»[909]. На XVI конференции 3 апреля такое подписание происходило во время завтрака. Рейз-эфенди «перешел на другое место будто для подписки иных приказных всяких дел и подписывал их часа с два. И во время той подписки принесли к нему в миске ценинной еству мясную с поливкою и хлеб, и тарелку с ложкою серебреною, и он еству ел, а поедчи, учал попрежнему подписывать листы и иные письма закреплять»[910]. Переговоры вел в это время один Маврокордато. Иногда рейзэфенди, как истый правоверный и твердый в законе мусульманин, во время переговоров вставал и выходил из ответной палаты на молитву в положенные у мусульман для молитвы часы[911].

Запись речей той и другой стороны во время переговоров, несмотря на форму косвенной речи и несмотря на обобщение речей с устранением индивидуальных особенностей, не только не суха и не бесцветна, но так же, как запись приведенных выше предварительных или заключительных разговоров о посторонних сюжетах, полна жизненности и отображает всю живость беседы, так что при чтении ее получается впечатление разговора живых людей со всем разнообразием его тонов и оттенков. Все яркие черты разговора: его пестрота, одушевление, его теплота, а иногда даже и горячность сквозят через плавную и мерную косвенную речь записи, и, читая ее, точно присутствуешь в Константинополе в ответной палате на конференциях, точно слышишь живые голоса спорящих посланников и думных людей. «Статейный список» — не сухой трактат с деловым изложением хода переговоров; он сохраняет все особенности и мелочи, все живые подробности каждого дня переговоров, каждой конференции. Правда, у составителей списка выработалась некоторая эпическая форма изложения со свойственными эпическому стилю повторениями и употреблением в одинаковых случаях одних и тех же выражений; но этот эпический стиль не мертвит дыхания жизни в том, что он передает. Надо, впрочем, сказать, что вообще люди того времени сами были эпичнее и говорили и даже свои чувства выражали гораздо однообразнее и с большими повторениями, чем это делается в наши времена.

В живой беседе с обилием приводились общие положения, сентенции, афоризмы, доженствовавшие служить аргументами в споре. Они сохранены в Статейном списке со всем их ароматом.