Испытание - Трейси Вульф

class="p1">Его имя вырывается у меня само собой, и меня охватывает ужас.

– Нет! – кричу я, несясь к ним. – Нет!

Внезапно земля начинает дрожать, и стадион становится эпицентром настоящего землетрясения. Зверь в ужасе вопит, когда под ним разверзается пол, и отскакивает в сторону, пытаясь спастись.

Хадсон откатывается, вскакивает на ноги и переносится ко мне, крикнув своему брату:

– Спасибо!

Джексон закатывает глаза, на лице его появляется чуть заметная улыбка, и он переносится прямо к зверю, что, по-моему, чертовски плохая идея. После того, что едва не произошло с Хадсоном, я была бы счастлива, если бы больше никто не оказался рядом с этим существом. Но Джексону всегда не хватало инстинкта самосохранения, и он проносится мимо него, как будто это сущий пустяк, задержавшись ровно настолько, чтобы оно почуяло его запах, после чего переносится на несколько ярдов.

Зверь пускается в погоню, мчится, перепрыгивает через широкую трещину, которую Джексон проделал в каменном полу. И Джексон явно не имеет ничего против. Более того, он поощряет зверя гнаться за ним, бегая по арене против часовой стрелки, то есть именно так, как просил Реми.

– Хорошо, ладно, он заставил этого зверя бегать за ним, – говорит Иден. – Но что нам делать теперь?

– Ждать, – отвечает Реми, и мы все смотрим на него.

– Ждать? – повторяю я. – В этом и состоит твой план? Ты же видел, что эта тварь едва не сделала с Хадсоном. Если она расправится с Джексоном…

– Она не расправится с Джексоном, – роняет Колдер. Она стоит, прислонившись к стене, и наблюдает за происходящим с таким видом, будто смотрит игру в американский футбол.

– Откуда ты знаешь? – сглотнув, спрашиваю я.

– Потому что это уже работает.

– Что работает? – недоумевает Мекай.

Но прежде, чем Реми успевает ответить, мы поворачиваемся к Джексону и теперь уже не можем не заметить, что творится с этим зверем. Руны на стенах светятся, и всякий раз, пробегая мимо одной из них, зверь становится чуть меньше. Чуть спокойнее. И совсем не таким бешеным. Когда он пробегает мимо шестой руны, он по-прежнему огромен, но теперь уже меньше фуры. К тому же у него вдруг становится такой вид, будто он скорее хочет поиграть, чем сожрать нас.

– Что вообще происходит? – удивляюсь я. – Что руны моего отца делают с этой тварью?

– Вообще-то это руны моего отца, – поправляет меня Реми. – Он отдал их твоему отцу, чтобы тот отдал их тебе, чтобы…

– Я могла отдать их тебе, когда они будут нужны, – заканчиваю я, потому что меня осеняет. Вот как Реми узнал о них – они принадлежат ему, и он знает, что с ними делать, куда лучше, чем я. Но сейчас у меня нет времени сожалеть о том, что мой отец оставил мне их вовсе не для того, чтобы я помнила о том, что во мне есть и ведьминская сущность, доставшаяся мне от него.

Реми кивает.

– Вот именно.

– У вас, ребят, которые видят будущее, все не как у людей, – подойдя к нам, говорит Мекай.

Реми ухмыляется.

– Ты определенно не первый, от кого я это слышу.

– Может, и так, – соглашается Флинт, вернувшись к нам и превратившись в человека. – Но все же позволь спросить – а вот это ты видел?

– Видел что? – Мы с Реми поворачиваемся, чтобы посмотреть туда, куда смотрит он, и у меня обрывается сердце. Потому что зверь вдруг перестал гнаться за Джексоном и перестал бегать вокруг арены против часовой стрелки.

– Он что, просек, в чем тут фишка? – изумляюсь я.

– Видимо, да, – отвечает Хадсон. – Потому что он только что изменил направление бега и, похоже, сделал это нарочно.

– Да, ты прав, – соглашаюсь я, когда зверь разворачивается и бежит в обратном направлении.

И быстро начинает снова расти.

Его зубы удлиняются, костяные шипы на его спине тоже, шипы на его хвосте делаются толще и более кривыми, пока он не начинает выглядеть в десять раз страшнее и опаснее, чем раньше.

– Ну что, умник? – спрашивает Реми Флинт. – Что прикажешь с этим делать?

– Бежать, – говорит Мэйси и мчится к нам. – Со всех ног.

Глава 144. Тебе, правда, хочется со мной подраться?

Мы делаем то, что предлагает Мэйси, и бежим со всех ног.

Хадсон переносится прямиком к зверю и пытается заставить его последовать за ним обратно, но зверь не желает этого делать.

Реми начинает работать в середине арены, кажется, создавая магическую клетку, чтобы заточить в нее эту тварь. Но думаю, из этого ничего не выйдет, ведь, похоже, это существо не восприимчиво к действию большинства видов магии. Пока что на него подействовали только руны.

Мы же рассыпаемся по арене, как навозные жуки, и пытаемся с помощью бега измотать его.

Я взлетаю в воздух, чтобы посмотреть на арену сверху, надеясь, что тут отыщется нечто такое, что мы сможем использовать как оружие против этого зверя, что-то достаточно длинное и острое, чтобы проткнуть его толстую шкуру. Ведь камешек с руной сделал это, правда он не смог дойти до его мышц и потрохов, а только застрял в шкуре.

Я смотрю на своих бегающих друзей, пытаясь понять, кому из них помощь может понадобиться в первую очередь. Большинство из них движутся против часовой стрелки, но Хадсон и Джексон бегают по часовой стрелке, пытаясь заставить зверя двинуться им навстречу. Интересно, думаю я, почему они не становятся больше? И почему остальные не становятся меньше? Почему только этот зверь делается то меньше, то больше, в зависимости от того, в каком направлении он бежит?

Это наводит меня на мысль. Я знаю, в идеальном сценарии нам нужно заставить его бежать против часовой стрелки, чтобы он опять начал становиться меньше. Но это чудовище умно, очень умно, и оно больше не станет этого делать. Оно уже заметило, что все бегут против часовой стрелки, и не преследует их.

Вместо этого оно движется в обратную сторону, зная, что нагонит их в любом случае – и притом станет крупнее. А может, оно уже увеличилось в размерах. Ведь оно с самого начала было таким большим, что сразу и не определишь.

Значит, остается только один выход. Поскольку это чертовски опасно, я не могу попросить кого-то еще сделать это. А поскольку я знаю – если я скажу, что хочу сделать это сама, Хадсон будет вне себя – то мне остается только одно… просто помалкивать.

Я набираю максимальную скорость и лечу на зверя сзади, надеясь, что какое-то время он меня не заметит.

Кажется, он