Собрание сочинений в 6 томах. Том 5 - Грэм Грин

кончиться и счастливо. Если шестая хлопушка как раз и будет содержать бомбу.

— Вы что это — серьезно говорите, что в одной из ваших чертовых хлопушек есть бомба?

— Два миллиона пятьсот тысяч франков, — пробормотала миссис Монтгомери; она явно исправила цифру, названную Бельмоном, и уже в мечтах видела то, что доктор Фишер считал счастливым концом.

— Вы, Дин, я уверен, не откажетесь от этой маленькой игры. Я помню, как в «Пляжах Дюнкерка» вы отважно вызвались пойти чуть ли не на самоубийство. Вы были великолепны — во всяком случае, режиссер это великолепно поставил. И вам чуть было не присудили «Оскара», не правда ли? «Я пойду, сэр, если я могу пойти один». Это была замечательная реплика, я ее навсегда запомнил. Кто ее написал?

— Я написал ее сам. Не сценарист и не режиссер. Она пришла мне в голову вдруг, на съемке.

— Поздравляю, мой мальчик. Ну а теперь вот вам прекрасный случай пойти одному к бочке с отрубями.

Я никак не ожидал, что Дин пойдет. Он поднялся, допил свой портвейн, и я решил, что он последует за мистером Кипсом. Но, может быть, спьяну ему действительно показалось, что он снова на съемочной площадке, в воображаемом Дюнкерке. Он дотронулся до головы, словно поправляя несуществующий берет, однако, пока он вживался в старую роль, миссис Монтгомери не зевала. Она вышла из-за стола и с криком: «Дам пропускают вперед!» — побежала к бочке с отрубями, рывком скинула крышку и окунула руку в отруби. Наверное, она вычислила, что сейчас у нее наилучшие шансы для счастливого исхода.

Мысли Бельмона, как видно, шли в том же направлении, потому что он запротестовал:

— Надо было кинуть жребий, чья очередь.

Миссис Монтгомери нашла хлопушку и дернула за язычок. Послышался легкий треск, и небольшой металлический цилиндр выпал в снег. Вытащив оттуда свернутую трубочкой бумажку, она взвизгнула.

— Что случилось? — спросил доктор Фишер.

— Ничего не случилось, мой дружок. Все просто роскошно! Швейцарский кредитный банк, Берн. Два миллиона франков. — Она кинулась назад, к столу. — Дайте мне кто-нибудь ручку. Я хочу вписать мое имя. Он может потеряться.

— Я бы вам советовал не вписывать ваше имя, пока мы хорошенько все не обсудим, — сказал Бельмон, но она осталась глуха к его словам.

Ричард Дин стоял вытянувшись, как по стойке «смирно». Я ждал, что он вот-вот отдаст своему полковнику честь. Мысленно он, видимо, выслушивал приказ, поэтому Бельмон получил возможность раньше его подбежать к бочке с отрубями. Он помешкал, прежде чем вытащить свою хлопушку — тот же металлический цилиндр, та же бумажка; он самодовольно улыбнулся и подмигнул. Он рассчитал все «за» и «против» — и оказался прав, пойдя на риск. Это был человек, знавший, что такое деньги.

Дин произнес:

— Я пойду, сэр, если я могу пойти один.

И все же не двигался с места. Может быть, режиссер в эту минуту распорядился: «Стоп!»

— Ну а вы, Джонс? — спросил доктор Фишер. — Шансы все уменьшаются.

— Я предпочитаю понаблюдать за вашим чертовым экспериментом до конца. Жадность побеждает, а?

— Если вы наблюдаете, вам придется рано или поздно принять участие в игре или же удалиться, как мистеру Кипсу.

— Что ж, я буду играть, обещаю. Я сделаю ставку на последнюю хлопушку. Это повысит шансы Дивизионного.

— Вы скучный, глупый тип, — сказал доктор Фишер. — Какая доблесть идти на смерть, если вы хотите умереть. Но, господи помилуй, что там вытворяет Дин?

— По-моему, импровизирует.

Дин по-прежнему стоял у стола и наливал себе еще рюмку портвейна, однако на этот раз никто не воспользовался задержкой, потому что оставались только Дивизионный и я.

— Спасибо, сэр, — сказал Дин. — Спасибо за добрые слова. Ведь и пьяная отвага — вещь невредная… Да, знаю, в данном случае это совсем не обязательно, капитан… Может, это и лишнее, зато блеска больше… Спасибо, сэр. Если вернетесь невредимым, разопьем еще бутылочку… «Кокберна» — вот как эта, надеюсь, сэр.

Я подумал, не будет ли он плести эту чепуху до рассвета, но, произнеся последнюю фразу, он поставил рюмку, лихо отдал честь и зашагал к бочке с отрубями, пошарил в ней, вытащил хлопушку, дернул и повалился на землю рядом с цилиндром и чеком.

— Мертвецки пьян, — сказал доктор Фишер и распорядился, чтобы садовники унесли его в дом.

Дивизионный глядел на меня с другого конца стола. Он спросил:

— Почему вы не ушли, мистер Джонс?

— Мне все равно нечего делать, генерал.

— Не зовите меня генералом. Я не генерал. Я командир дивизии.

— А вы почему остались, командир дивизии?

— Поздно идти на попятный. Смелости не хватает. Мне следовало первым подойти к бочке, когда шансы были лучше. Что там говорил этот Дин?

— По-моему, он играл молодого капитана, который вызвался сделать отчаянную вылазку.

— Я командир дивизии, а дивизионные не совершают отчаянных вылазок. К тому же в Швейцарии таких вылазок не бывает. Разве что эта — исключение из правил. Может, вы пойдете первым, мистер Джонс?

— А что вы думаете о конвертируемых облигациях? — услышал я голос миссис Монтгомери, которая спрашивала Бельмона.

— У вас их и так слишком много, — сказал Бельмон, — а доллар, по-моему, не скоро опять войдет в силу.

— Предлагаю вам подойти первому, командир. Мне деньги не нужны, а шансы у вас все-таки будут получше. У меня другие цели…

— Когда я был мальчишкой, — сказал Дивизионный, — я играл в русскую рулетку с игрушечным пистолетом, заряженным пистонами. Это было так увлекательно. — Но он не двигался с места.

Я слышал, как Бельмон говорит миссис Монтгомери:

— Я-то подумываю вложить деньги во что-нибудь немецкое. Например, «Баденверк» в Карлсруэ платит акционерам восемь и пять восьмых процента — правда, русская опасность всегда налицо, не так ли? Будущее ведь довольно непредсказуемо.

Так как Дивизионный явно не желал двигаться, то пошел я. Мне хотелось, чтобы этот ужин кончился поскорее.

Пришлось долго разгребать отруби, прежде чем я нащупал хлопушку. Но я не чувствовал приятного возбуждения, как мальчик, стрелявший пистонами, — я спокойно взял в руку хлопушку, сознавая, что стал ближе к Анне-Луизе, чем когда-либо с тех пор, как дожидался в больничной палате и молодой доктор пришел сказать, что она умерла. Я держал хлопушку, словно держал ее руку, и слушал разговор, который шел за столом.

Бельмон говорил миссис Монтгомери:

— У меня больше доверия к японцам. «Мицубиси» платит только шесть и три четверти, но двумя миллионами зря рисковать не стоит.

Я увидел, что рядом со мной стоит Дивизионный.

— По-моему, нам пора расходиться, — сказала миссис Монтгомери. — Боюсь, тут что-то произойдет, хотя в глубине души я