Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея - Кай Берд

Потирая руки от предвкушения победы, Стросс проинформировал Эйзенхауэра, что «у комиссии сложилось чрезвычайно негативное отношение к Оппенгеймеру». Айк отправил из загородной резиденции в Огасте, штат Джорджия, телеграмму с благодарностью за «промежуточный отчет». Он также сообщил Строссу, что сжег его сообщение, очевидно, не желая оставлять какие-либо улики, разоблачающие его и Стросса неправомерный контроль над расследованием.

Утром в четверг 15 апреля, через четыре дня после начала слушания, свидетельскую присягу принес генерал Гровс. Отвечая на вопросы Гаррисона, Гровс похвалил работу Оппенгеймера в Лос-Аламосе во время войны, а на вопрос, способен ли Оппенгеймер сознательно пойти на предательство, твердо заявил: «Я был бы крайне удивлен, если бы он это сделал». Об инциденте с Шевалье Гровс сообщил следующее: «Я видел много разных версий этой истории, и это не сбивало меня с толку, однако сегодня я определенно прихожу в замешательство. <…> Я сделал вывод, что имелась попытка выхода на ученого и доктор Оппенгеймер о ней знал».

В несговорчивости, которую поначалу проявлял Роберт, Гровс видел «типичное поведение американского школьника, считающего, что закладывать друзей подло. Я никогда не был полностью уверен в том, что, собственно, он хотел мне сказать. Но я точно знал: он поступал, как считал нужным, указал на опасность конкретной попытки внедрения в проект, а именно его волновало положение в лаборатории “Шелл”, где Элтентон, говорят, был одним из главных сотрудников. Это угрожало проекту и очень его тревожило. Я всегда считал, что доктор Оппенгеймер стремится прикрыть давних друзей и, возможно, брата. На мой взгляд, он хотел прикрыть брата, и его брат мог быть частью этой цепочки».

Словечко «возможно» в показаниях Гровса расширило круг лиц, связанных с делом Шевалье. Фрэнк «мог быть» замешан — Гровс домыслил это без злого умысла, вероятно, даже не подозревая, чем такая гипотеза могла обернуться. Потому как, если бы Фрэнк действительно был замешан, это означало бы, что Роберт лгал Пашу в 1943 году, лгал ФБР в 1946 году и продолжал лгать на слушании 1954 года. Несмотря на смягчающее обстоятельство — желание Роберта, знавшего о полной непричастности Фрэнка, оградить младшего брата, беспочвенные домыслы Гровса еще больше подорвали веру в честность Оппенгеймера, нагнали еще больше туману и побудили комиссию заняться делом Шевалье еще плотнее.

Поиски источника и попытки объяснения неуверенного характера утверждений Гровса, связавших Фрэнка с делом Шевалье, привели к записям, появившимся в фэбээровском досье на Оппенгеймера во время войны. Оттолкнувшись от них, мы прокрутим десять лет вперед и взглянем на серию бесед, которые ФБР провело в декабре 1953 года в рамках подготовки к вызову Оппенгеймера на заседание дисциплинарной комиссии КАЭ. Беседы проводились с Джоном Лансдейлом и Уильямом Консодайном, порученцами генерала Гровса во время войны, а также с самим Гровсом и Корбином Аллардайсом, сменившим Уильяма Бордена на посту директора по кадрам Объединенного комитета конгресса по атомной энергии (ОКАЭ).

Эти беседы оказали критическое влияние на выступление Гровса, потому что и Консодайн, и Лансдейл поделились с генералом показаниями, которые они давали ФБР. Воспоминания бывших подчиненных смутили Гровса, память которого сохранила иную версию сказанного Оппенгеймером. Кроме того, сам факт контакта бывших подчиненных с ФБР поставил генерала в неловкое положение, вынудив его заявить на заседании комиссии в 1954 году, что он не поддерживает возобновление секретного допуска Оппенгеймера.

Как упомянуто выше, первым документом в досье ФБР, связавшим Фрэнка с делом Шевалье, была справка от 5 марта 1944 года, составленная агентом Уильямом Харви. У Харви не было независимой информации по делу Шевалье, однако, составляя справку, он назвал Фрэнка «одним из лиц», на кого выходил Шевалье. Харви не привел никаких доказательств, и десятью годами позже это упущение озадачило старших агентов, которые доложили Гуверу: «Проверка досье не выявила сведений о том, что на Фрэнка Оппенгеймера выходили ради получения данных о проекте МИО [Манхэттенского инженерного округа] или что Дж. Роберт Оппенгеймер сообщал такую информацию МИО или Бюро».

Однако 3 декабря 1953 года, через несколько недель после отправки письма Бордена, внимание ФБР обратил на имя Фрэнка еще один разносчик слухов. Корбин Аллардайс, который до того, как сменил Бордена в ОКАЭ, работал в Комиссии по атомной энергии, очевидно, получил намек от некого враждебно настроенного к Оппенгеймеру лица вытащить на свет божий свои собственные подозрения насчет контактов между Фрэнком и Шевалье. Аллардайс донес, что «источник, которому он полностью доверяет», информировал его, будто бы Дж. Роберт Оппенгеймер заявлял, что его контактом в шпионской связке Элтентон — Хокон Шевалье был собственный брат, Фрэнк Оппенгеймер. Аллардайс далее заявил — и это указывает на знакомство его источника с фэбээровским досье на Оппенгеймера, — что таких сведений, насколько ему известно, нет в материалах ФБР. Если ФБР желало навести дальнейшие справки, предлагал он, следует опросить Джона Лансдейла, который на тот момент являлся владельцем юридической фирмы в Кливленде.

Беседа с Лансдейлом состоялась 16 декабря. Днем раньше с ФБР говорил бывший порученец Гровса Уильям Консодайн (близкий друг Аллардайса и, скорее всего, тот самый «надежный» источник).

Протокол беседы, составленный ФБР 18 декабря, содержит следующие показания Консодайна: через день после возвращения Гровса из Лос-Аламоса, «где он побудил [Оппенгеймера] идентифицировать посредника [Элтентона]», генерал провел в своем кабинете совещание с Лансдейлом и Консодайном. Объявив, что «Оппенгеймер назвал посредника, генерал Гровс пододвинул Консодайну и Лансдейлу желтый конверт и предложил с трех раз угадать личность посредника. Лансдейл написал на конверте фамилии трех человек, которые Консодайн не запомнил. Консодайн утверждал, что он сам написал только одну фамилию — Фрэнка Оппенгеймера. Генерал Гровс был удивлен и признал ответ правильным. Генерал Гровс спросил, почему Консодайн остановил выбор на Фрэнке Оппенгеймере. Консодайн объяснил, что, на его взгляд, Дж. Роберт Оппенгеймер скорее всего не хотел раскрывать личность посредника, потому что им был его брат.

По свидетельству Консодайна, генерал Гровс сказал [им], что Дж. Роберт Оппенгеймер сделал это признание на условии, что генерал не сообщит о личности посредника в ФБР. В заключение Консодайн сказал… что не связывался с Лансдейлом по этому вопросу и обсуждал его несколько дней назад по телефону только с генералом Гровсом».

Шестнадцатого декабря Лансдейл сообщил агенту ФБР свою версию событий, отчасти расходящуюся с показаниями Консодайна. Лансдейл не помнил историю с желтым конвертом (Гровс тоже ее не помнил). Зато он вспомнил, как, по словам генерала, Оппенгеймер в ответ на его требование раскрыть личность посредника якобы сказал, что на Фрэнка Оппенгеймера выходил Хокон Шевалье. Однако в заключение «Лансдейл заявил, что, по мнению генерала Гровса, контакт был установлен