В.И. Ленин. Полная биография - Владлен Логинов

Дело в том, что письмо, поданное Каменевым и Зиновьевым в ЦК 11 октября, предназначалось не только и даже не столько для восполнения пробелов протокольной записи. Нет. Они, как до этого Ленин, обратились по тем же адресам: в Петроградский, Московский, Московский областной, Финляндский комитеты партии, в большевистские фракции ЦИК, Петросовета и Северного областного съезда Советов.

На шести машинописных страницах они препарировали доводы Ленина за выступление, отвергая все его аргументы. Они не винят Владимира Ильича в том, что он проявляет нетерпение. Нет, они признают, что течение, «видящее единственный выход в немедленном объявлении вооруженного восстания», не только родилось, но и «растет в рабочих кругах».

Они совсем не отрицают восстание в принципе: «Противник может принудить нас принять решительный бой… Попытки новой корниловщины, конечно, не оставят нам и выбора. Мы, разумеется, будем единодушны в единственном возможном для нас решении». И спор идет не о том, допустимо ли восстание, а об оценке текущего момента, о том, «находится ли сейчас русский рабочий класс именно в таком положении. Нет, и тысячу раз нет!!!»

«За нас уже большинство народа России»??? – Это иллюзия и самообман. Огромная крестьянская масса все еще поддерживает эсеров и будет голосовать за них на выборах в Учредительное собрание.

«Мы предложим воюющим странам мир»??? – Но империалисты отвергнут его, а вести революционную войну солдаты не смогут.

«Угроза контрреволюции»??? – Но Временное правительство сейчас бессильно. «Силы рабочих и солдат достаточны, чтобы не дать осуществиться таким шагам Керенского и компании». Армия и рабочие – это «револьвер у виска буржуазии». И стоит ей сделать лишь шаг против – «курок револьвера был бы спущен». Но если первыми выступим мы, объединятся все – от черносотенцев и кадетов до юнкеров, казаков и даже части питерского гарнизона. Придут войска с фронта. «Мы не имеем права ставить теперь на карту вооруженного восстания все будущее».

Итак, заключают Каменев и Зиновьев, «поскольку выбор зависит от нас, мы можем и должны теперь ограничиться оборонительной позицией». Этот вариант беспроигрышный. «Сочувствие к нашей партии будет расти… В Учредительном собрании мы будем настолько сильны оппозиционной партией, что… составим вместе с левыми эсерами, беспартийными крестьянами и пр. правящий блок…». Иными словами, «Учредительное собрание плюс Советы – вот тот комбинированный тип государственных учреждений, к которому мы идем»1320.

Письмо производило достаточно сильное впечатление. Все те, кто – даже будучи сторонником восстания – хоть в чем-то сомневались, получили теперь развернутое и, казалось, убедительное обоснование необходимости отсрочки. Сомнения обострились даже у тех, кто предполагал стать во главе восстания, а именно – у руководителей «Военки». Владимир Невский пишет, что им стало очевидно: «Многое еще было не подготовлено, многое нужно было наладить, многое исправить, а кое-где имелись прямо вопиющие пробелы». И он вместе с Подвойским, требуя, как минимум, еще две недели, стали «обливать холодной водой всех тех пылких товарищей, которые рвались в бой, не имея представления о всех трудностях выступления»1321.

На Северном областном съезде первыми колебнулись левые эсеры. Вместе с правыми эсерами и меньшевиками они располагали 35 мандатами. Для блокирования большевистских резолюций им надо было добрать лишь десяток голосов. И колебания среди самих большевиков были для них как нельзя кстати. Напирая на то, что ЦИК может не только отсрочить, но и вообще отменить созыв Всероссийского съезда Советов, они добились постепенного перемещения дискуссии с проблем восстания на вопрос о «гарантиях» созыва Всероссийского съезда. Тон выступлений стал меняться. И резолюция, принятая при закрытии съезда 13 октября, отразила куда более умеренные настроения, нежели те, которые проявились в первый день его работы.

Александр Шотман, участвовавший в Северном областном съезде и прочих конференциях и собраниях, проходивших в это время, вспоминал: «Хорошо помню, что все споры на них вертелись вокруг вопроса: захватить ли власть немедленно или отложить до созыва II съезда Советов, который должен был собраться недели через две. В принципе, все… высказались за взятие государственной власти в ближайшее время. Против этого не раздалось ни одного голоса. Против же захвата власти немедленно высказывалось большинство выступавших делегатов»1322.

Выше уже отмечалось, что в гигантском водовороте революционных событий существовал свой первый план – та политическая арена, где в данный момент вершились судьбы страны. Но был и второй, третий план. И революционная волна, пробивая себе дорогу, в любой момент могла неожиданно поменять их местами, выдвинув на авансцену события, вчера еще казавшиеся второстепенными. Именно так и произошло с созданием «Комитета по обороне Петрограда» 9 октября.

11 октября работавший в военном отделе Петросовета левый эсер Павел Лазимир – в развитие решения от 9 октября – с помощью членов коллегии этого отдела большевиков Константина Мехоношина и Александра Садовского подготовил проект постановления о составе и организации «Революционного штаба». Как и в предшествующем решении, проект предусматривал меры по повышению боеспособности гарнизона и защите столицы от возможного наступления немцев, а также от «контрреволюционных покушений изнутри», в том числе от погромов.

В состав штаба вводились представители президиума Петросовета, Центрофлота, железнодорожного союза, Областкома Финляндии и рабочей милиции. Предполагались и тесные контакты со штабом ПВО и комиссарами фронтов. Одновременно при «штабе по обороне» должно было функционировать постоянное Гарнизонное собрание, куда вводились делегаты столичных частей. Таким образом, создавалась вполне легальная структура, которая могла сосредоточить в своих руках если и не весь военный потенциал Петрограда, то, во всяком случае, его «революционно-повстанческую часть».

Большевики из военного отдела сразу же уловили эту возможность и, как пишет Троцкий, «об этом решении мною лично было сообщено т. Ленину». О встрече Троцкого с Лениным у Кокко упоминает и Эйно Рахья1323. Уже 12 октября проект был вынесен на заседание исполкома, где наименование «Революционный штаб по обороне…» заменили на Военно-революционный комитет при Петросовете, а также расширили представительство в нем за счет военного отдела ЦИК, фабзавкомов, профсоюзов и военных организаций различных партий.

На следующий день проект должны были обсудить на солдатской секции. Но уже 12 октября на еще не закончившемся съезде Советов Северной области Михаил Лашевич сказал, что Петросовет формирует «солдатский революционный комитет, в руках которого в ближайшее время фактически будет сосредоточена возможность распоряжаться вооруженной солдатской силой частей всего гарнизона. По такому же типу рекомендуем и другим…». А по докладу Антонова-Овсеенко съезд принял резолюцию, предлагавшую «местным Советам, следуя примеру Петроградского Совета, создать военно-революционные комитеты для организации военной защиты революции».

Оставалась самая малость: провести проект о создании ВРК через Петросовет. 13-го с соответствующим докладом на солдатской секции выступил Павел Евгеньевич Лазимир. Несмотря на пестроту представительства в ВРК, его связь и с ЦИК, и с штабом ПВО, которую предусматривал проект, меньшевики и эсеры, почувствовав опасность, попытались снять вопрос с повестки дня. Но 283 голосами против одного и 23 воздержавшихся проект положения о ВРК был принят1324.