📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгКлассикаПесочный человек и другие ночные этюды - Эрнст Теодор Амадей Гофман

Песочный человек и другие ночные этюды - Эрнст Теодор Амадей Гофман

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 181 182 183 184 185 186 187 188 189 ... 285
Перейти на страницу:

Зима кончилась, настала весна, осыпала леса и луга цветами, озарила землю ясным солнышком. Господин Элиас Роос посоветовал Трауготу ехать на воды и пройти курс молочного лечения. Кристиночка снова воспрянула духом с приближением свадьбы, хотя Траугот показывался редко и даже думать забыл о своих обязательствах перед ней.

Однажды ему пришлось просидеть в конторе над неотложными счетами с утра и до вечера, он пропустил урок у Берклингера и только в сумерки выбрался на окраину к своему учителю. Траугот тихо вошел в дом, в первой комнате он никого не застал, из соседней слышались звуки лютни. При нем еще ни разу никто здесь не музицировал. — Он стал слушать; словно вздохи, вплеталось в струнные аккорды чье-то пение. Он надавил на дверь, она медленно отворилась, и — о, боже! — спиной к нему там сидела женщина в старинном платье с высоким кружевным воротником: все было, как на портрете! — На шум, который невольно произвел Траугот, открывая дверь, незнакомка встала, положила лютню на стол и обернулась. То была она! Она сама предстала перед ним!

— Фелицита! — вскричал Траугот в восторге и восхищении, он хотел броситься на колени перед милым небесным видением, как вдруг сзади его схватила за шиворот чья-то могучая рука и поволокла вон.

— Негодяй! — Окаянный злодей! — кричал старый Берклингер, толкая впереди себя Траугота. — Так вот какова твоя любовь к искусству? — Ты замыслил убить меня!

С этими словами он вытолкал Траугота за дверь. В руке у старика блеснул нож; Траугот припустил от него по лестнице вниз; оглушенный, обезумевший от восторга и страха, Траугот ввалился домой.

Всю ночь он не спал и метался на своем ложе.

— Фелицита! Фелицита! — то и дело восклицал он, раздираемый страданием и любовной тоской. — Ты здесь, ты — здесь, а я не смею тебя видеть, мне нельзя заключить тебя в объятия? — Ты любишь меня! Любишь! Я знаю! — Убийственное мучение, которое терзает мне грудь, подсказывает мне это, я чувствую — ты меня любишь!

Ясное весеннее солнышко заглянуло в окно к Трауготу, тогда он собрался с силами и решил во что бы то ни стало выяснить, какая тайна скрывается в жилище Берклингера. Он поспешил к старику, но каково же было ему, когда пришел, увидеть, что все окна в квартире распахнуты и служанки заняты уборкой комнат. Он уже догадывался, что здесь произошло. После его ухода старик Берклингер, забрав сына, покинул на ночь глядя свой дом и уехал, никому не сказав куда. Повозка, запряженная парой лошадей, увезла ящик с картинами и два небольших чемоданчика, в которых уместились все скудные пожитки обоих Берклингеров. Сам он вместе с сыном ушел через полчаса. Все расспросы, куда он мог подеваться, остались тщетными, ни один извозчик не вспомнил, чтобы его нанимали две особы, похожие на описание Траугота, даже у городских ворот он не добился сколько-нибудь определенных сведений: короче, Берклингер исчез так, словно улетел на плаще Мефистофеля. В совершенном отчаянии Траугот прибежал домой.

— Она исчезла! Она исчезла — возлюбленная души моей! Все, все пропало! — С этим воплем он промчался через переднюю мимо господина Рооса, который как раз оказался на его пути, и влетел в свою комнату.

— Господи, твоя воля! — воскликнул господин Элиас, сдвигая набекрень и дергая свой парик. — Кристина! Кристина! — закричал он затем на весь дом громким голосом. — Кристина! Наказание мое! Негодница-дочь!

На его крики к нему со всех ног бросились конторщики и обступили с испуганными лицами, а бухгалтер в растерянности взывал к нему: «Ну зачем же так, господин Роос!»

Но тот продолжал кричать, не затихая: «Кристина! Кристина!»

Тут мамзель Кристина вошла с улицы в дверь и, поправив сперва шляпку, с улыбкой осведомилась у папеньки, с чего он поднял такой ор.

— Чтобы не было больше этой дурацкой беготни по улицам! Я запрещаю! — так и набросился на нее господин Элиас. — Зятек-то — человек меланхолического нрава: когда взревнует, он сущий турок. Тут уж, хочешь не хочешь, а знай сиди дома, иначе и до беды недалеко.

Вон что делается-то — компаньон заперся у себя и ревмя ревет из-за побродухи-невесты!

Кристина удивленно посмотрела на бухгалтера, а тот многозначительно показал глазами на открытую дверь конторы в сторону стеклянного шкафчика, где у господина Рооса хранился графинчик с коричной водой.

— К жениху бы шла, его утешать надо! — бросил на прощание отец.

Кристина отправилась в свою комнату, чтобы сначала быстренько переодеться, да между делом выдать горничной белье, да кстати объяснить кухарке все, что следовало, насчет воскресного жаркого, да заодно послушать последние городские новости, и тогда она собиралась сразу же проведать жениха и узнать, что там у него стряслось.

Ты ведь и сам знаешь, любезный читатель, что в положении Траугота мы все проходим через известные стадии, так уж устроен человек. — Вслед за отчаянием он впадает в тоскливое оцепенение, которое знаменует наступление кризиса, а затем страдания принимают более мягкую форму, и тогда вступают в действие целительные силы природы.

Достигнув упомянутой стадии приятного, грустного страдания, Траугот спустя несколько дней уже сидел на Карловой горе и глядел с нее на морские волны и туманы, застилавшие Хельскую косу. Однако на сей раз он не пытался разглядеть в них свою грядущую судьбу; все, о чем он мечтал, на что надеялся, к чему стремился душой, — все исчезло.

«Ах, — говорил он, — я горько, горько обманулся, думая, что мое призвание — служить искусству; обманчивый призрак Фелициты — вот что ввело меня в соблазн, заставив уверовать в то, что было лишь порождением воспаленного воображения. — С этим покончено! — Я смирился! — Итак, решено — назад в темницу!»

Траугот снова принялся за работу в конторе, назначили вновь день его свадьбы с Кристиной. Накануне этого события Траугот стоял в Артуровом дворе и смотрел на роковое изображение старого бургомистра и юного пажа; за этим занятием ему невзначай попался на глаза маклер, которому в свое время Берклингер собирался продать ценную бумагу. Повинуясь безотчетному порыву, Траугот подошел к этому человеку и спросил:

— Скажите, знаком ли вам старый чудак с курчавой черной бородой, который одно время захаживал сюда в сопровождении красивого юноши?

— А как же! — отвечал маклер. — Это сумасшедший старый художник Готфрид Берклингер.

— Не знаете ли вы, — продолжал Траугот свои расспросы, — куда он подевался, где живет сейчас?

— Как же, как же! — ответил ему маклер. — Берклингер преспокойно живет в Сорренто, он давно уже поселился там со своей дочерью.

— С дочерью Фелицитой? — воскликнул Траугот так громко и с такой горячностью, что кругом стали оборачиваться на его возглас.

— Ну да, — спокойно подтвердил маклер, — она и была тем миловидным мальчиком, который всюду сопровождал старика. Половина Данцига знала, что это девушка, хотя сумасшедший отец считал, что об этом никто не догадывается ни сном ни духом. Ему напророчили, что как только дочка захочет вступить в брачный союз, он тут же умрет нехорошей смертью, поэтому он решил просто скрыть ото всех ее существование и заставлял одеваться под мальчика, так что она курсировала у него здесь как товар с поддельной этикеткой.

1 ... 181 182 183 184 185 186 187 188 189 ... 285
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?