Холодная война. Политики, полководцы, разведчики - Леонид Млечин

Заместитель главы правительства Мечислав Раковский в сопровождении телевизионных журналистов приехал на судоверфь в Гданьске, где вновь приступил к работе электрик Лех Валенса, и публично сказал ему:

— Настанет время, когда западная пресса потеряет к вам интерес, и тогда вы останетесь в полном одиночестве.

Глава польской католической церкви кардинал Глемп публично ответил Раковскому: образованный человек, позволяющий себе оскорблять простого рабочего, сам останется в одиночестве, а рабочий ощутит поддержку тысяч таких же, как он, людей, которые воспримут это оскорбление столь же болезненно.

Режим продолжал давить тех, кого считал врагами. Одна из трагедий произошла осенью 1984 года. Во время военного положения право говорить свободно осталось только у священнослужителей. Вот тогда вся страна и услышала имя ксендза Ежи Попелюшко. В тяжкие часы его проповеди вселяли надежду.

Попелюшко создал центр помощи нуждающимся, собирал пожертвования, из-за границы ему присылали гуманитарную помощь. В отличие от некоторых отцов церкви Попелюшко, худой, почти истощенный, но равнодушный к мирским благам, сам иностранной помощью не пользовался. Он называл себя отцом Ежи и с милой улыбкой спрашивал, чем он может быть полезен.

Ежи Попелюшко родился 14 сентября 1947 года в очень простой семье, где было пятеро детей. Родители назвали его Альфонсом, но это имя ему не нравилось, и он захотел стать Ежи. Его родители вспоминают, что он с детства очень тянулся к религии. Когда вырос, захотел поступить в семинарию. Его не хотели брать по причине слабого здоровья. В июне 1965 года семнадцатилетний Попелюшко поехал в Варшаву и опустился на колени перед ректором семинарии, который не смог ему отказать.

Будущему священнику пришлось послужить в армии. Семинаристов отправляли в казарму в надежде на перевоспитание в социалистическом духе. Он и без того был слабым от рождения, армейская служба подорвала его здоровье. В институте гематологии ему поставили диагноз — анемия. Он вынужден был постоянно принимать лекарства и находиться под медицинским контролем.

28 мая 1972 года Ежи Попелюшко был посвящен в сан, ему не было и двадцати пяти.

Молодого священника приметил сам глава Польской католической церкви кардинал Вышинский. Ксендз Ежи служил столь ревностно, что епископы опасались за его здоровье. От него требовали, чтобы он побольше отдыхал, и даже перевели в менее посещаемый костел. Но для Попелюшко не было иной жизни, кроме служения Богу.

31 августа 1980 года рабочие металлургического комбината в Варшаве, которые объявили забастовку, чтобы поддержать товарищей в Гданьске, пришли к кардиналу Вышинскому и попросили прислать им священника. Отслужить мессу попросили Попелюшко. Он внезапно ощутил, как он нужен этим людям. Так он стал капелланом на огромном металлургическом заводе в Варшаве, где быстро завоевал сердца рабочих.

Для него большой потерей была смерть кардинала Вышинского 28 мая 1981 года.

— Долг христианина — следовать правде, даже если правда нам дорого обходится, — говорил Попелюшко своим прихожанам. — Попросим Бога помочь нам сохранять достоинство каждый день нашей жизни.

После введения военного положения его проповеди в костеле Святого Станислава Костки привлекали огромное количество верующих. Попелюшко поддерживал живой дух «Солидарности». Его поведение раздражало и руководство церкви, которое считало введение военного положения меньшим злом. Большим злом было вторжение частей Советской армии. Но Попелюшко не делал попыток быть сдержанным и не прислушивался к предупреждению епископов.

Имя Ежи Попелюшко значилось в списке шестидесяти девяти священников, которых социалистическое правительство обвинило в том, что они пересекли опасную линию, отделяющую политику от религии.

«Я сознаю, — записывал Ежи в дневнике, — что они могут интернировать меня или арестовать, но не могу отказаться от того, что делаю, потому что так я служу церкви и отчизне. Я очень, очень устал. У меня не бывает и дня отдыха. Но я никуда не могу уехать, потому что не прощу себе, если не окажусь на месте, когда кому-то понадобится моя помощь».

Он стал известен всей Польше. После одной из проповедей познакомиться к нему пришли Тадеуш Мазовецкий, Бронислав Геремек и Януш Онышкевич. Кто же мог тогда предположить, что священника навестили будущий глава правительства Польши и будущие министры иностранных дел и обороны.

Ежи Урбан, представитель правительства по печати, написал очень резкую статью, в которой называл молодого ксендза «современным Распутиным», «Савонаролой», «фанатиком». Урбан был известен своим едким умом, острым языком и изощренным сквернословием.

Сотрудники службы безопасности следовали за Попелюшко буквально по пятам. Если он куда-то уезжал, его останавливали, обыскивали и допрашивали. Это была стратегия устрашения. После богослужений он обращался к сотрудникам госбезопасности, которые неизменно присутствовали среди верующих:

— И если вы, братья, которые находятся здесь по приказу других, хотите служить правде и сохранить достоинство, позвольте вернуться всем домой в мире.

В министерстве внутренних дел собирали материалы для того, чтобы посадить Попелюшко на скамью подсудимых. Этим занимался следственный отдел МВД, которым руководил подполковник Адам Адамский. Прокуратура возбудила дело.

В декабре 1983 года полиция заявила, что нашла в комнате Попелюшко взрывчатку и запрещенную антикоммунистическую литературу. Сам он утверждал, что эти бумаги ему подсунули. Его задержали и отвезли в полицию. Вмешался глава Польской католической церкви кардинал Глемп. Намечалась встреча Глемпа с Ярузельским. Епископат обратился к министру внутренних дел Кищаку: встреча станет невозможной, если Попелюшко останется за решеткой.

На следующее утро Ежи Попелюшко отпустили. Его не посадили, но вся Польша знала, что в костеле укрылся враг. Ксендза пригласил к себе кардинал Глемп и сделал ему выговор. Глава католической церкви избегал неприятностей с властью. Попелюшко записал в дневнике: «Его обвинения совершенно выбили меня из колеи. Даже на допросах в службе безопасности ко мне относились с большим уважением…»

На Рождество он вновь обратился с проповедью к своим прихожанам. Послушать его собралось двадцать тысяч человек.

— Не может быть подлинной свободы, — говорил Попелюшко, — если власть в руках одного класса, одной группы, одной партии, которая считает, что представляет все государство.

Ответ последовал. В январе 1984 года его стали вызывать на допросы. Он отказывался отвечать. Ему угрожали, что рано или поздно его посадят. Зато когда он выходил после допроса, его встречали с цветами. Его постоянно сопровождали люди, которые вновь и вновь обнаруживали в его квартире подброшенные госбезопасностью листовки.

Между церковью и государственным аппаратом существовали сложные отношения. В церковь ходило все больше членов партии. Власть вынуждена была считаться с тем, что в Польше было более двадцати тысяч священнослужителей и семь тысяч молодых людей учились в семинариях, готовясь к посвящению в сан, существовало пятнадцать тысяч действующих костелов и еще шестьсот строились. И это не считая папы-поляка…