Начало эры разума - Уильям Джеймс Дюрант

Он пригласил Эгмонта и Хорна на обед, потчевал их, арестовал и отправил под надежной охраной в замок в Генте (7 сентября). Он назначил «Совет смуты», который перепуганные протестанты окрестили «Советом крови»; семь из девяти его членов были нидерландцами, двое — испанцами, но только эти двое имели право голоса, и Алва оставил за собой окончательное решение по любому делу, которое его особенно интересовало. Он приказал совету выискивать и арестовывать всех лиц, подозреваемых в оппозиции католической церкви или испанскому правительству, судить их в частном порядке и наказывать осужденных без всякой мягкости и промедления. Агентов посылали шпионить; доносчиков поощряли предавать своих родственников, врагов и друзей. Эмиграция была запрещена; корабельщики, помогающие эмиграции, подлежали повешению.23 Каждый город, не сумевший остановить или наказать мятеж, признавался виновным, а его чиновники подвергались тюремному заключению или штрафу. Были произведены тысячи арестов; за одно утро около 1500 человек были схвачены в своих постелях и препровождены в тюрьму. Судебные процессы проходили в упрощенном порядке. Приговоры к смерти иногда выносились группами по тридцать, сорок или пятьдесят человек за раз.24 За один месяц (январь 1568 года) были казнены восемьдесят четыре жителя Валансьена. Вскоре во Фландрии не осталось ни одной семьи, которая бы не оплакивала своего члена, арестованного или убитого Советом Смуты. В Нидерландах почти никто не осмеливался протестовать: малейшая критика означала арест.

Алва считал, что его успех омрачен неспособностью заманить Вильгельма Оранского в свои пределы. Совет смуты составил обвинительный акт против принца, его брата Людовика, его шурина графа ван ден Берга, барона Монтиньи и других лидеров как поощрявших ересь и бунт. Монтиньи все еще находился в Испании; Филипп посадил его в тюрьму. Сын Вильгельма, Филипп Вильгельм, граф Бюрен, был студентом Лувенского университета; его арестовали, отправили в Испанию и воспитали как ревностного католика, отказавшегося от принципов своего отца. Вильгельм был объявлен преступником, которого любой мог убить с юридической безнаказанностью.

Он приступил к организации армии и поручил своему брату Людовику сделать то же самое. Он обратился за помощью к лютеранским принцам, которые ответили слабо, и к королеве Елизавете, которая сдержалась; ему пришли суммы из Антверпена, Амстердама, Лейдена, Харлема, Флашинга; графы ван ден Берг, Кулемборх и Хоогстраатен прислали по 30 000 флоринов; он сам продал свои драгоценности, тарелки, гобелены и богатую мебель и внес 50 000 флоринов. Солдат было много, так как наемники, освобожденные затишьем в религиозных войнах во Франции, вернулись в Германию без гроша в кармане. Веротерпимость была необходимой политикой для Вильгельма: он должен был привлечь под свое знамя как лютеран, так и кальвинистов, а также заверить католиков Нидерландов, что освобождение от Испании не помешает их вероисповеданию.

Он планировал одновременные действия трех армий. Гугеноты из Франции должны были напасть на Артуа на юго-западе; Хоогстраатен должен был повести своих людей против Маастрихта на юге; Людовик Нассауский должен был войти во Фрисландию из Германии на северо-востоке. Вторжения гугенотов и Хоогстраатена были отбиты, но Людовик одержал победу над испанскими солдатами при Хейлигерлее (23 мая 1568 года). Алва приказал казнить Эгмонта и Горна (5 июня), чтобы освободить для действий 3000 солдат, охранявших их и Гент. С этими подкреплениями он продвинулся во Фрисландию, разгромил ослабленную армию Людовика при Йеммингене (21 июля) и убил 7000 человек. Людовик спасся, переплыв устье реки Эмс. В октябре Вильгельм повел 25 000 человек в Брабант, решив встретиться с Алвой в решающей битве. Алва, имея меньшее количество людей, но лучшую дисциплину, превзошел его в численности и избегал сражений, за исключением разрушительных арьергардных атак. Войска Вильгельма, не получив жалованья, отказались сражаться. Он отвел их в безопасное место во Франции и распустил. Затем, переодевшись крестьянином, он пробрался из Франции в Германию, где переезжал из одного города в другой, чтобы избежать покушения. С этих катастрофических походов началась «Восьмидесятилетняя война», которую Нидерланды вели с беспрецедентным упорством до своего окончательного триумфа в 1648 году.

Алва на время стал гордым хозяином поля, но и он оказался без гроша в кармане. Филипп договорился с генуэзскими банкирами отправить Алве морем 450 000 дукатов; но корабли были вытеснены английскими каперами в гавань Плимута, и Елизавета, не прочь помочь Вильгельму за такую плату, конфисковала деньги с самыми грубыми извинениями. Алва созвал Генеральные штаты дворян и бюргерства в Брюсселе и предложил им (20 марта 1569 года) немедленно ввести налог в размере одного процента на все имущество, вечный налог в размере 5 процентов на каждую передачу недвижимости и вечный налог в размере 10 процентов на каждую продажу. Собрание протестовало против того, что, поскольку многие вещи меняют владельца несколько раз в год, такой налог с продаж будет приближаться к конфискации. Она передала предложения в провинциальные собрания, и там оппозиция была настолько ожесточенной, что Алве пришлось отложить введение 10-процентного налога до 1572 года, а пока довольствоваться однопроцентным налогом и субсидией в два миллиона флоринов ежегодно в течение двух лет. Даже однопроцентный налог было трудно и дорого собирать. Утрехт отказался платить его; по домам был разогнан полк солдат; сопротивление продолжалось; Алва объявил весь округ изменническим, отменил его хартии и привилегии и конфисковал все имущество жителей в пользу короля.

Именно это налогообложение и меры, принятые для его обеспечения, стали причиной поражения доселе непобедимого Алвы. Теперь почти все население, как католики, так и протестанты, выступило против него, причем с нарастающим гневом, так как его поборы мешали и сдерживали деловую активность, на которой Нидерланды строили свое процветание. Более искусный в войне, чем в финансах, Алва в отместку за то, что Елизавета присвоила генуэзские средства, захватил английскую собственность в Нидерландах и запретил торговлю с Англией. После этого Елизавета конфисковала нидерландские товары в Англии и перенаправила английскую торговлю в Гамбург. Вскоре Нидерланды ощутили на себе влияние коммерческого упадка. Магазины закрывались, безработица росла, и могущественные деловые круги, так терпеливо переносившие повешения протестантов и разграбление церквей, втайне подумывали о восстании, а в конце концов и финансировали его. Даже католическое духовенство, опасаясь краха национальной экономики, ополчилось против Алвы и предупредило Филиппа, что герцог разоряет государство.25 Папа Пий V, радовавшийся победам Алвы, присоединился к кардиналу де Гранвелю, осуждая жестокость Алвы,26 и рекомендовал объявить всеобщую амнистию всем раскаявшимся мятежникам и еретикам. Филипп согласился и уведомил об этом Алву (февраль 1569 года), но герцог попросил отсрочки, и амнистия была провозглашена только 16 июля 1570 года. В