Наполеон: биография - Эндрю Робертс

бывал груб со старшими командирами – людьми храбрыми и исполнительными, хотя и разных способностей. Но даже теперь он обдумывал положение не без юмора. «Если удача будет и дальше благоволить нам, – написал он Евгению Богарне, – то мы сумеем сохранить Италию. Может быть, тогда неаполитанский король снова переметнется»{2691}.

Прибыв в 15 часов 18 февраля (день выдался солнечным, безоблачным) с гвардией в Монтро у слияния Сены и Ионны, Наполеон поставил батареи на высотах Сюрвиль. Французы расстреляли картечью пехоту союзников, вступившую на мосты, и помешали вюртембергским инженерам их разрушить. (Со стороны реки высоты выглядят как пригорок, однако они господствуют над городом, и, стоя теперь там, где Наполеон разместил свои орудия, сразу это понимаешь.) Австрийцев атаковал генерал Луи Юге-Шато, однако те отбили удар, а сам Юге-Шато погиб. Тогда Наполеон бросил в атаку кавалерию во главе с генералом Пажолем, и та, грохоча по крутой, мощенной булыжником дороге, пронеслась по мостам и ворвалась в город[315]. «Я доволен вами, – сказал император Пажолю (это засвидетельствовал полковник Юбер Бьо, адъютант генерала). – Если бы все мои генералы служили мне так, как вы, враг не явился бы во Францию. Ступайте и позаботьтесь о своих ранах, а когда вы поправитесь, я дам вам десять тысяч сабель, чтобы передать баварскому королю привет от меня!.. Если позавчера утром мне предложили бы за мосты в Монтро четыре миллиона франков, я бы не задумываясь согласился»{2692}. (Позднее Бьо сказал Пажолю, что в таком случае император мог бы дать ему хотя бы миллион в награду.)

На следующий день Наполеон не поверил Коленкуру, сказавшему, что австрийцы уже в Мо, но это было правдой. Теперь пушки Остен-Сакена отчетливо слышали в самом Париже. Впрочем, русский командующий, узнав, что Наполеон намеревается снова напасть на Блюхера, отвел войска{2693}. В тот день Наполеон попенял министру полиции – обычно надежному Савари – за то, что он позволил парижским газетам печатать стихи, прославляющие его военный талант, ведь он раз за разом разбивает армии численностью втрое больше собственной. «Вы там, в Париже, должно быть, обезумели, если говорите такое в то время, когда я твержу, что у меня 300 000 солдат, – писал Наполеон (в действительности при Монтро командовавший лишь 30 000). – Один из первых принципов военного искусства заключается в том, чтобы преувеличивать свои силы. Но как заставить уяснить это поэтов, стремящихся польстить мне и национальному самолюбию?»{2694} Монталиве, написавшему, что французы жаждут мира, Наполеон ответил: «Вы и [Савари] знаете о Франции не больше, чем я о Китае»{2695}.

21 февраля Наполеон, отчаянно пытаясь расколоть силы союзников, в письме императору Францу попросил «безотлагательно» вернуться к Франкфуртским условиям мира и назвал Шатийонские условия «осуществлением мечты Берка, желавшего исчезновения Франции с карты Европы. Но нет таких французов, которые не предпочтут смерть условиям, делающим их рабами Англии». Кроме того, Наполеон пугал австрийцев призраком сына Георга III, протестанта, на бельгийском престоле{2696}. Как и прежде, это ни к чему не привело.

Наполеона заботило, что Ожеро, которого он назначил командующим Ронской армией и который явно утратил надежду на победу, так и не проявил себя в этой кампании, хотя и получил в подкрепление войска из Испании. Наполеон писал ему в Лион: «Если вы все еще тот Ожеро, что и при Кастильоне, оставайтесь командующим. Но если вас тяготят ваши шестьдесят лет, передайте командование своему старшему подчиненному»{2697}. Это лишь оттолкнуло и без того разочарованного старого солдата, который не пошел на север и вместо этого, оставив Лион, отступил к Валансу. 21 февраля в Ножан-сюр-Марн Удино и Ней заговорили с Наполеоном о мире, и эта беседа кончилась разносом и приглашением к обеду. Но, когда Веллингтон перешел реку Адур и 27 февраля наголову разбил Сульта при Ортезе, стратегическая обстановка стала отчаянной{2698}.

24–28 февраля граф де Флао вел в Люзиньи переговоры, которые, как надеялся Наполеон, должны были завершиться возвращением к франкфуртским условиям мира. При этом он настаивал, чтобы военные действия продолжались. Он заявил Фэну, что «не собирается связывать себя этими переговорами», как случилось годом ранее, во время Плесвицкого перемирия. 1 марта 1814 года союзники заключили Шомонский трактат, обязавшись не вступать с Наполеоном в сепаратные переговоры, выставить по 150 000 солдат для его свержения, а после войны лишить Францию влияния в Швейцарии, Италии, Бельгии, Испании и Голландии.

Мария-Луиза в момент, когда империя ее мужа оказалась на грани катастрофы, показала себя легкомысленной женщиной, мало приспособленной к тяготам и невзгодам. «Я не получаю от императора вестей, – записала она в дневнике. – Он так непостоянен в этом отношении. Вижу, он забывает обо мне». Судя по ответам Наполеона на банальности в письмах жены (о придворных сплетнях, объяснениях с воспитательницей короля Римского, вопросах этикета и так далее), она или не замечала, или игнорировала бедствия вокруг себя. Кажется, она сосредоточилась на щебете попугая, подаренного фрейлиной герцогиней Монтебелло (вдовой Ланна), чтобы заглушить грохот гибнущей империи и гром войны между своими отцом и мужем. Мария-Луиза и ее фрейлины щипали корпию для перевязки раненых, но всерьез ее занимали рисование, вышивание, музыка, карты и цветы. Она спросила у мужа даже, нельзя ли ей вести переписку с Каролиной Мюрат. «Мой ответ – нет! – отрезал Наполеон. – Она непозволительно поступила со мной, тем, кто сделал из полного ничтожества королеву»{2699}. 2 марта Наполеон попытался поручить Марии-Луизе некоторую полезную работу: организацию передачи военным госпиталям 1000 соломенных тюфяков, носилок, простыней и одеял из дворцов в Фонтенбло, Компьени, Рамбуйе и тому подобного. В письме он прибавил, что преследует «очень уязвимых» пруссаков, а на следующий день ошибочно сообщил ей о то, что «Bulcher» (так в тексте) ранен{2700}.

6 марта Виктор (после несправедливого понижения Наполеон дал ему дивизию Молодой гвардии) занял высоты, господствующие над городом Краон (в 88 километрах северо-восточнее Парижа), несмотря на то что их прикрывали три оврага и русские с 60 орудиями. На следующий день там же Наполеон попытался – неудачно – обойти противника с обоих флангов, и в итоге атаковал русский авангард армии Блюхера в лоб. Активное использование Друо 88-пушечной батареи и скрытный выход Нея на правый фланг принесли Наполеону успех. Сражение (оно оказалось одним из самых кровопролитных в ту кампанию) разворачивалось на плато Шмен-де-Дам, от фермы Юртебиз до деревни Серни, с 11 часов, когда была захвачена ферма, до 14:30. Из-за чрезвычайной узости фронта – примерно ширина поля (3,2 километра) – обе стороны понесли заметные потери. Глядя сейчас на безмятежный, заросший маками луг, невозможно вообразить упорное сопротивление русских, сумевших беспрепятственно отступить – настолько изможденными оказались французы. При Краоне была одержана победа, но, когда известия достигли Парижа, котировки на бирже упали: стало понятно, что война затягивается{2701}.

На следующий день противники отдыхали и перегруппировывали силы. 9 и 10 марта Наполеон напал на главные силы прусской армии при Лаоне. (Хорошо укрепленная столица департамента Эна, в 137 километрах к северо-востоку от Парижа.) Со стен Лаона прусские и русские офицеры наблюдали за сражением. Поле боя целиком видно и теперь. В отличие от условий Аустерлица, солнце к 11 часам прогнало туман с равнины, и это позволило штабу Блюхера оценить численность войск Наполеона всего в 21 000 человек пехоты и 8000 кавалерии (против 75 000 пехотинцев и 25 000 кавалеристов у союзников), хотя артиллерии у французов было больше. Противник, однако, столь высоко ценил способности Наполеона-тактика, что заподозрил хитрость и не стал контратаковать в полную силу французов, несмотря на такое численное превосходство.

Мармон с 9500 солдатами и 53 орудиями находился всего в 6,4 километра, однако, вероятно, не слышал звуки сражения на равнине и не пришел императору на помощь. Мармона, из-за его поведения в дальнейшем, обвиняли в предательстве при Лаоне, но на поле боя дул сильный западный ветер, который мог унести шум. Однако ничто не оправдывает Мармона и его штаб в другом: вечером 9 марта они не расставили часовых, а ночью прусский корпус Йорка и Клейста неожиданно напал на лагерь и совершенно рассеял французов. На следующий день Наполеон решил возобновить атаки