Последний рыцарь короля - Нина Линдт

– Но Иов не отверг Господа, не презрел его, не возроптал. Смиренно принял он наказание из рук его и продолжал молиться, продолжал искать спасения, – заметил Фома Аквинский.

– Но наказание было бессмысленным, – возразила донна, – потому что Иов не совершал никаких грехов. Господь отдал его в руки сатаны, чтобы тот испытал его. Но в наказании, посланном ему, нет вины Иова.

– Мы не должны судить о Боге с точки зрения людской логики. Тот, кому подчиняются миры, не обязан подчиняться нам. «Ибо Он не человек, как я, чтоб я мог отвечать Ему и идти вместе с Ним на суд», – заметил Фома Аквинский.

– Но за что Господь отдал сатане Иова? Ведь не было человека, который бы любил Господа больше, чем он? – продолжала донна.

– Потому что Господь любит испытывать рабов своих. Потому что любви и преданности Ему всегда мало, потому что сатана хитер и может искушать даже Бога, – тяжелая рука Герцога легла на левое плечо донны.

Голос его властно звучал над всеми, вселяя смятение в сердца. Все кругом умолкли, Фома Аквинский провел рукой по лбу, словно прогоняя наваждение, и ответил:

– Господь знал, что Иов выдержит испытание, и знал, что воздаст ему стократ. Испытание это нужно было не для того, чтобы доказать сатане, что он не в силах лишить человека веры, если он верит всей душой и всем сердцем, несмотря на боль физическую и душевную. История Иова показывает, что человек меняется с испытаниями, посылаемыми ему Богом, и меняется в лучшую сторону, и таких людей Господь благословляет. Вот почему не нужно чуждаться прокаженных. Эти люди проходят испытание, и возможно, заслужат рай небесный, которого не заслужим мы, и будут молиться о нас на небесах, помня о том, что мы не презрели их.

Анна почувствовала, как Герцог отступает от нее, убирая руку с плеча. Король и все остальные монахи не участвовали в этой беседе, слушая их троих, и Фома Аквинский, прощаясь с донной, благословил ее и сказал:

– Донна, вы не должны роптать на Бога. Он посылает нам только те испытания, которые мы можем вынести. Главное, это смирение и сильная вера. Тогда сатана не завладеет вашей душой.

В самый разгар праздника Анне принесли записку от графа де ла Марша, который приглашал ее поселиться у него в доме, который он недавно приобрел в Париже. Анна кивнула графу, который наблюдал за ней с другого конца залы. Де ла Марш послал Винченцо, Николетту и Николя отвезти вещи донны, которые разместили в одной из комнат дворца, к себе в дом, дав распоряжение одному из своих пажей показать дорогу прислуге донны. Николя позже вернулся во дворец, чтобы потом отвезти донну и ее друзей в дом к графу, если они захотят покинуть праздник раньше де ла Марша.

Паж-испанец донны не отходил от своей госпожи ни на шаг, ловя каждый жест и движение, предупреждая просьбы, опережая желания. Стоило донне глубоко вздохнуть, Пакито понимал, что ей душно, и протягивал веер. Если мальчик замечал, как она сглатывает слюну, а это было видно, на белой шее донны выступали даже синие прожилки вен, он протягивал ей бокал с водой. Они понимали друг друга с полуслова и полувзгляда, мальчик ревностно следил, чтобы донну окружали только приятные ей собеседники. Герцог д'Эсте, дядя донны Анны, не раз шутливо дергал мальчишку за ухо, если тот слишком навязчиво ухаживал за Анной.

– Дай рыцарям услужить донне, Пакито, – вкрадчиво говорил Герцог и насмешливо кривил рот в улыбке, когда в глазах кастильца вспыхивали огоньки ревности.

Донна слушала песни трубадуров, с улыбкой принимала комплименты рыцарей, но Катрин Уилфрид могла поклясться, глядя на нее, что мысли Анны были далеко от королевского дворца.

Праздник закончился далеко за полночь, сонные и пьяные гости стали разъезжаться по домам. На улице лил дождь, король попытался уговорить донну переночевать во дворце, но ей казалось, что она обидит графа де ла Марша, если не придет ночевать в его дом. Графа нигде не было, и решили ехать без него, тем более, что Николя знал дорогу. У конюшен оказалось, что лошадей не хватает на всех, и Герцог отругал Николя за нерасторопность. Донна вступилась за мальчика, сказав, что это не беда, дом графа находится недалеко от дворца, и они дойдут до него пешком, тем более что при них нет тяжелых вещей. Взяв у стражников по факелу, мужчины, поддерживая дам, несущих свои длинные шлейфы, вышли из дворца. Каменные мостовые чередовались с размытыми в жижу земляными дорогами, и дамы очень скоро пожалели, что не остались на ночь во дворце. Факелы шипели и дымились от дождя, и от них было больше дыма, чем света. Николя шел впереди, за ним шли донна и Герцог в сопровождении Пакито, позади двигалась чета Уилфридов.

– Донна Анна, – тихо говорил Герцог д'Эсте, – вы меня не перестаете восхищать. Я впервые увидел вас в окружении рыцарей и короля спустя три года и хочу вам сказать, что вы изменились. Моя школа не прошла для вас зря, но, видно, жизнь – это лучший учитель, и многому вы научились сами.

– Спасибо, Герцог, вы очень любезны, – отвечала донна, с улыбкой глядя в прозрачно-голубые глаза своего собеседника, в свете тусклого факела казавшимися глубокими и пустыми, – но все же я много бы отдала, чтобы отказаться от половины уроков, преподнесенных мне жизнью.

– Вы многое испытали, донна, – с сочувствием пожимая ее руку, сказал Герцог. Потом он передал свой факел Пакито и взял из его рук свою любимую трость. Приподняв донну, он перенес ее через лужу, нащупывая тростью места помельче, чтобы не замочить обувь. В одно мгновение лицо донны приблизилось к его мокрому лицу, по которому стекали капли дождя, и он странно посмотрел на нее, она же поспешила отодвинуться.

– Все страшные мгновения со временем забудутся, – продолжил он, – останутся только счастливые моменты, память человека обладает даром забвения, если бы не этот дар, многие бы сошли с ума, вернувшись из этого похода. А многих до сих пор мучает совесть…

Анна не успела уточнить, кого имел в виду Герцог. Шедший впереди Николя завернул за угол, и через мгновение раздался его жалостливый, полный тоски крик. Анна бросилась к нему, Герцог д'Эсте успел схватить ее за руку и спрятать за себя, как из-за угла выскочило пять мужских фигур с обнаженными мечами. Выглянув из-за плеча Герцога, Анна заметила за углом тело Николя, лежащего лицом вниз, по его курточке молотил дождик. В это мгновение двое мужчин набросилось на них с Герцогом. Герцог отразил удар одного меча тростью и сильно стукнул по голове второго нападавшего. Тот осел в лужу. Позади послышался лязг металла – Вильям уже скрестил оружие с тремя бандитами. Герцог оттолкнул тростью первого нападавшего и, отбросив в сторону трость, достал меч. Анну он загораживал собой, донна схватила за рукав Пакито, прижимая его к себе, мальчик уронил от неожиданности факел в лужу, и теперь от головешки поднимался дым. Пакито быстрее, чем донна, пришел в себя от внезапности происходящего и бросился к Николя.

– Пакито! – донна почувствовала, как ее сердце обрывается от страха, и бросилась за мальчиком.

Вильям прижал Катрин к стене, она держала факел в высоко поднятых руках и, зажмурив глаза, слушала лишь звон и лязг мечей.