Офицерский штрафбат. Искупление - Александр Пыльцын

Возвращаясь к моей службе в Харькове, скажу, что было в это время много других интересных встреч, например, очень памятной была встреча с советским космонавтом № 2, Героем Советского Союза, генерал-полковником авиации Германом Степановичем Титовым в Москве во время Международного фестиваля молодежи в 1985 году, куда мы были приглашены почетными гостями.

О нем уже давали представление его «17 космических зорь», которые знал весь мир. После личного общения с ним осталось очень приятное впечатление как о человеке заботливом, душевном и глубоко благородном. С ним так легко было беседовать, его душа и сердце, казалось, были распахнуты настежь, его глаза светились добротой и участием. Эта встреча осталась во мне на всю жизнь, и неожиданная, безвременная кончина Германа Степановича отозвалась большой болью.

Считаю также, что мне крупно повезло, когда в конце марта 1983 года к нам в Харьковский автомобильно-дорожный институт приехал другой космонавт, дважды Герой Советского Союза Георгий Михайлович Гречко. Он оказался невероятно общительным, с хорошим чувством юмора, глубоко эрудированным не только в вопросах космонавтики человеком. Думаю, что многие, кто видел его только по телевидению, такого же мнения о нем. Его яркое выступление перед коллективом преподавателей и студентов института, мои личные контакты с ним были интересными, захватывающими и впечатляющими. Я уверен: все, кому повезло присутствовать на этой встрече, не забудут ее до конца дней своих. Вот только у моего четырехлетнего внука эта встреча, жаль, за пределами детской памяти.

Всего лишь два примера его находчивости и юмора из той давней встречи.

Однажды во время возвращения самолетом из какого-то дальнего города СССР в Москву, рассказывал Георгий Михайлович, к нему подошел юноша и, протянув ему фотографию самого Гречко, попросил автограф. И космонавт подписал эту фотографию так: «Владимиру (имярек) на память о совместном полете. Летчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза Г. Гречко». Представляю, что делалось в душе этого юноши от такого неожиданного и весьма остроумного автографа! Ведь, действительно, летели вместе! И не важно, в космос или только в Москву. На вопрос студента «Вот вам, космонавтам, наверное, даже выпить ничего, кроме чая или соков, нельзя?», Георгий Михайлович с ходу, как-то по-особенному прищурив и так всегда улыбающиеся глаза, ответил: «Если чего-нибудь, ну, уж совершенно нельзя, но очень хочется, то чуть-чуть можно!»

Вообще моя жизнь, как и жизнь многих, проживших ее активно, оказалась богатой на встречи с необыкновенными людьми. Каждый из них оставил свой след в душе, каждый заронил в сердце доброе семя, и по сей день дающее всходы доброты, уважения к людям, высокой требовательности, прежде всего к себе и к тем, кто близок по работе, по соседству или даже по случайной беседе, но и нетерпимость ко лжи, непорядочности, хамству — тоже.

В 1981 году мне пришлось уволиться в запас по болезни. Да и возраст уже подходил к предельно допустимому для кадровой службы. И еще более десяти лет после увольнения, по просьбе меняющихся ректоров я оставался в институте на нештатной должности референта — помощника ректора. И я благодарен этим людям за доверие. За тринадцать лет руководства кафедрой и десять лет работы в ректорате произошло много событий, в том числе и трагическое для всех честных советских людей событие — тайно подготовленная ликвидация Союза Советских Социалистических Республик, развал и раздел его на «удельные княжества».

Когда произошли эти события, связанные с развалом страны, которой мы, старшее поколение, присягали на верность и клялись защищать до последней капли крови, мне и многим моим коллегам, вышедшим в запас или отставку, эту клятву, слава богу, не пришлось нарушать, присягая совсем другому руководству страны, в которой мы внезапно оказались. Я понимаю сегодня тех, кто тогда переприсягал, еще не зная, куда это приведет, в каком положении они будут находиться, когда эту присягу использует в своих грязных целях фашистско-бандеровская хунта, захватившая власть на Украине.

Дорогие читатели, я рассказал не только о боевых действиях нашего штрафбата до самой Победы, а также обо всех послевоенных годах своей долгой, 40-летней армейской службы, которая может представить интерес для тех, кто хочет сопоставить нынешний, «новый облик» российской армии с прежними ценностями армии СССР.

О значении офицерских штрафных батальонов в войне, а также о роли заградительных отрядов, как и самого приказа № 227, вопреки сочинительству досужих вралей, состоящему подчас из полуправды, а иногда и из откровенной лжи, я старался рассказать подробно, правдиво и честно. И этот принцип неуклонно соблюдаю в воспоминаниях о событиях послевоенных и постсоветских. Радует то, что в последнее время стали выходить в свет публикации, открывающие истинную правду малоизвестных страниц Великой Отечественной войны.

В моих воспоминаниях на документальной основе уже определено и количество одновременно действовавших штрафных батальонов, и количество штрафников в них. К моему огорчению, пока мне не удалось найти документальные данные именно о количестве офицеров-штрафников, временно разжалованных в рядовые, прошедших только через штрафбатовское «чистилище». Данные, основанные на архивных документах, опровергают домыслы и о «миллионах» штрафников, «обреченных на бесславную гибель». Документально доказано, как вы убедились, что за всю войну в штрафные части, то есть и в штрафбаты офицерские, и армейские штрафные (неофицерские) роты, было направлено всего 427 910 человек, то есть чуть больше ОДНОГО процента от всех воевавших граждан СССР, а не «миллионы», как любят считать «знатоки»-фальсификаторы нашей военной истории.

В период от 60-летия до следующего юбилея Победы не только московские «Яуза» и «Вече», но и некоторые другие издательства, в том числе и зарубежные, откликнулись публикациями исторически правдивых произведений о Великой Отечественной войне. Жаль, нынешние издатели в большинстве своем к 70-й годовщине Победы не проявили такой активности. Надеюсь, и моя эта книга о штрафбате, как средстве искупления вины за прегрешения перед Родиной и своим народом, встанет в ряд давно ожидаемых читателями произведений, правдиво освещающих страницы истории Великой Отечественной войны.

Моим главным желанием было убедить читателей в том, что бойцы штрафбатов были в большинстве своем не париями войны, утратившими понятия об офицерской или воинской чести, не «рваниной» из сплошной уголовщины. Это были офицеры разных рангов и степеней, разжалованные на 1–3 месяца в рядовые за нарушения дисциплины, своими поступками уронившие офицерское достоинство. Но большинство их понимали, что и в этих экстремальных условиях они оставались советскими патриотами, в основе своей не ронявших офицерской чести.