Контакты особого рода - Василий Головачев

На волне интеркома стало тихо. Потом заговорил Хасид:

— Допустим, мы уцелеем после этого маневра. Но как мы вернемся домой из «зазеркалья»? Ты это учел?

— Да, — тихо сказал Кузьма. — Мы можем не вернуться…

— Вы кое-что забыли, мужчины, — вмешалась Катя. — Во мне есть частица Наблюдателя, и она подсказывает мне, что Наблюдатель о нас не забудет, он найдет способ вернуть нас обратно… если, конечно, мы уцелеем. Или захотим.

Молчание.

— Ты думаешь, мы можем не захотеть? — с любопытством спросил Хасид.

— Уверяю вас, наша «правая» плюс-вещественная Вселенная мало отличается от «левой», «зеркальной». Во всяком случае — этически. Там тоже выживание возможно, но не слишком легко. Да и Дьявол не даст никому покоя.

— А это кто сейчас говорил? Землянка Екатерина или агент Наблюдателя?

— Ты с чем-то не согласен?

— Вы предлагаете мне прыгнуть с вами в «зазеркалье»? Это называется: руки вверх! — единогласно…

— Ходя, — начал Кузьма, не зная, что говорить дальше. — Я понимаю… мы с Катей… а ты один… но разве у нас есть выбор?

— А разве я отказываюсь? — осведомился Хасид. — Как говорил Гете, есть две формы насилия: закон и приличия. Я иду с вами из приличий.

Катя засмеялась.

— Мне все-таки повезло с вами, мальчики, я вас люблю. Итак, идем вперед?

— Только, пожалуйста, рассчитайте все правильно, — попросил Хасид. — Мне очень хочется вернуться домой… или по крайней мере оставить после себя хорошую память.

— Сделаю все, что смогу, — отозвался Дэв, принявший реплику за команду.

Через два часа «крот» вплотную приблизился к расширяющей клубящейся черной мути «на дне» солнечных недр. И чем ближе он подходил к этой черной бездне, тем сильнее трясло корпус машины, защита которой начинала взаимодействовать с сильнейшими магнитными полями и потоками излучений. Дэв с трудом удерживал курс, то и дело маневрируя в потоках термоядерных реакций.

Звуки солнечных недр также изменились, сдвинулись в область ультра— и гиперзвуковых частот. То, что слышали оставшиеся в живых члены экипажа, напоминало им падение хрустальных сосулек, с тонким звоном разбивающихся о твердую поверхность. Или звон лопающихся бокалов.

Затем все звуки стушевал усиливающийся густой звон гитарной струны: навстречу «кроту» мчалась лавина холода, останавливающая, замораживающая даже термоядерные реакции.

Перед тем как нырнуть в этот сверхплотный замерзающий ад, трое соларнавтов выбрались из коконов, обнялись, затем Хасид снова залез в свою органеллу, и Катя с Кузьмой на несколько мгновений прижались друг к другу, ни о чем не думая, просто растворяясь в тихом взрыве невысказанной любви, нежности, печали и сожаления.

И все же они свято верили в будущее, в котором не будет ни Дьявола, ни войн, ни тревог и расставаний.

Дэв включил форсаж, и «крот» устремился вперед с возрастающей скоростью. За те восемь или десять минут, что оставались у него до момента полного истощения энергозапаса, ему предстояло пройти до оболочки «огнетушителя» около десяти тысяч километров. Он должен был уничтожить дьявольский «насос», должен был успеть нырнуть в ворота в иную Вселенную!

И он…

…успел?..

Москва — Харьков, январь 2000.

Тетрарх патрульной монады Адамева учуял дыхание чужого закона, находясь на границе подконтрольной зоны, примерно в двух миллионах парсеков от желтой звезды, которую люди впоследствии назовут Солнцем. Дыхание было очень тихим и тонким: кто-то пытался незаметно, на уровне «суперструнной» базы, свернуть двумерный закон изменения энтропии, превратить его в одномерный, причем — в деструктурирующий, то есть увеличивающий хаос в этой зоне космоса. Причем бесповоротно!

Реакция Адамевы была мгновенной, хотя ему не следовало действовать сразу, надо было сначала обойти всю зону, проверить радиус чужого вмешательства и его силу и лишь потом попробовать изменить ситуацию, нейтрализовать действие чужого закона. А если потребуется — вызвать помощь пограничной бригады. Однако тетрарх был молод, горяч, энергичен и считал, что справится с любым вторжением во вверенном ему пространственном районе. «Пришпорив» тетраду, Адамева коршуном слетел «вниз», к границе зоны, подвергшейся нападению, и… был встречен жестоким кинжальным выпадом чужих сил.

Выпад носил форму изменения сущности бытия, а не физического воздействия. В принципе, тетрада имела возможность уклониться и от удара чужого закона, уйдя в прошлое краем времен, однако удар был слишком внезапен и точен, по сути, он являлся разрывом всех существующих в данном районе космоса физических законов. Он просто-напросто запрещал патрульной монаде существовать!

Будь Адамева послабей, он бы тут же исчез, превратился в «суперструну», растянувшуюся по всей Вселенной. Но тетрарх был личностью незаурядной, до патрульной службы работал в составе пентады Внешней Разведки и знал многое, а главное, обладал адапто-адаптирующей программой, которая, сработав, не позволила Адамеве и монаде в целом исчезнуть бесследно.

Как единица действия — монада патрульная тетрасистема перестала существовать, но как несвязанная система отдельных существ, составляющих тетраду, монада уцелела. Поскольку распад ее произошел в точке с координатами, точно соответствующими положению одной из планет, которую люди впоследствии назовут Землей, отдельные компоненты тетрады вонзились в нее, как пули одной очереди с разбросом в тысячи километров.

Носитель погрузился в океан, вызвав гигантскую волну цунами, трижды обежавшую весь земной шар.

«Конь» упал на материк, проделав в базальтовом щите глубокую многосоткилометровую борозду и вызвав сильнейшее землетрясение и всплеск вулканической деятельности, погрузившей земную атмосферу в тысячелетние сумерки.

Наездник также упал на материк, но правее, за шесть тысяч километров от «коня», и его падение тоже породило землетрясение, круто изменившее ландшафт материка, в ту пору имевшего другие очертания, разбив его на несколько отдельных плит.

Сам же Адамева, подчиняясь защитной адаптирующей программе, которую люди назвали бы инстинктом самосохранения, существовать во плоти в данной точке пространства не мог, чужой закон запрещал ему это, и он «осел» бесплотным неощутимым «облачком изменений» в генах существ, которые уже в то время обживали континенты Земли.

Существа эти, уцелевшие после наводнения и землетрясений, получившие единовременный «сдвиг» генных программ, впитавшие память, знания и параметры личности Адамевы, через сотни тысяч лет после этого события назвали себя людьми…

* * *

В тот же временной отрезок, который можно было назвать днем, начальник пограничной службы Кокона Вселенной галеарх Сомадева, явившись по вызову экзарха Саварджа Кокона, доложил: