Моя пятнадцатая сказка - Елена Свительская

Мальчик снова посмотрел на лист перед собой и, сердито выдрав, скомкал, отбросил.

Искушение было слишком велико. Что может быть зеленым и пушистым?.. Кажется, это какой-то зверь?..

Я подошла, стараясь идти бесшумно, да, кажется, юный художник меня совсем и не замечал, так увлекся. Вот, наклонилась, подобрала ближайший бумажный шар. Плотная бумага, хорошая. Не рисовая. Робко развернула — мальчик даже не услышал — и застыла недоуменно. Он нарисовал только лицо. То есть, только его морду. Но, судя по наброскам, это был зеленый кот. Только глаза были как будто человеческие. И улыбка на морде.

Я долго разглядывала это странное существо. Потом невольно улыбнулась, смотря в прищуренные глаза.

— У папы лучше получается! — Мамору вздохнул. — Если б ты увидела его картины, то сразу бы улыбнулась.

— Твой папа тоже рисует зеленых котов? — растерянно посмотрела на него поверх бумаги.

— Да, это его любимый герой. Он у него почти везде, — мальчик задумчиво качнул головой, закусывая конец зеленого карандаша. — И от его картин люди много разных эмоций испытывают. Я так не могу.

— Но ты, кажется, и сам что-то рисуешь?

Мы вздрогнули от внезапно раздавшегося за нами голоса. Низкий и даже какой-то шипящий. А когда обернулись, увидели Рю Мидзугава. Он как раз снимал перчатки.

— Папа?.. — я вскочила.

— Все хорошо, — улыбнулся врач. — Просто переутомление. Совсем не сердечный приступ. Не инфаркт. Просто он полежит у меня в кабинете на кушетке и отдохнет. Может, поспит. Он глаза прикрыл, когда уходил, — рукой взмахнул, когда я открыла рот. — Нет, ничего серьезного. Повода нет ни для чего серьезного. У него молодой, крепкий организм, — присел на край сиденья возле Мамору. — Но всем нужно хоть иногда отдыхать.

Лист поднял один, сердито смятый в почти ровный шар, подкинул словно мяч на руке.

— Кстати, что ты рисуешь?

Мальчик замер, смявший очередное свое творение. Недоверчиво на врача глядя. Мимо прошли две медсестры средних лет, неодобрительно посмотрели на смятые листы. Но врач только качнул головой и они ушли, одна сердито поджав губы, другая — нахмурившись. И только.

— Сам уберет, — сказал Мидзугава-сан им вслед.

Но они только шаг ускорили, словно мечтая убежать от него подальше.

Мигнуло электричество в коридоре. И как будто как-то странно блеснули глаза врача в полутьме. Но замыкание длилось только миг. И, наверное, мне просто примерещилось.

— Так что ты рисуешь, Мамору-кун? — серьезно спросил он.

— Вы можете просто развернуть и посмотреть.

— Нет, ты не понял, — врач снова подкинул на ладони смятый лист. — Я спросил, что ты рисуешь? Именно ты. Ты сам. Когда не пытаешься копировать своего отца.

— Мои узоры ее не утешат. Но откуда вам известно мое имя? — мальчик нахмурился.

— У меня память хорошая, — Мидзугава-сан снова подкинул смятую бумагу. — Я в этой больнице много всего читаю.

— Мой брат недавно поступил. Вы тогда на другой операции были, — Мамору недоверчиво прищурился.

— Вот как? — мужчина брови вскинул, будто и не было ничего такого.

Они долго упрямо смотрели друг на друга.

— Надо просто идти своей дорогой, — врач лист перекинул мальчику, тот — невольно его поймал. — Берешь лист своей судьбы — и рисуешь на нем все, что хочешь.

— На этом листе уже нечего рисовать, — Мамору со вздохом подкинул смятый лист. — Я его уже испортил.

— Разве бумага годится только чтобы рисовать? — усмехнулся Рю Мидзугава.

— Я его и смял к тому же.

— Это не похоже на тебя.

— Что не похоже? — сердито вскочил мальчик. — Разве вы меня хорошо знаете?

— Я читаю людей как раскрытые книги, — странная улыбка прошлась по губам врача.

Мальчик недоверчиво нахмурился.

— По лицам, — мужчина несколько смятых листьев подхватил и стал ими жонглировать.

Мы какое-то время с недоумение смотрели на него.

Вышла молоденькая медсестра. Руки ее и рукава светлого костюма были забрызганы в крови. Меня увидев, она улыбнулась. Я сразу узнала это лицо, обезображенное родинками. Хотя Мамору она не так напугала. Точнее, его она не напугала вообще своим приближением.

— Все обошлось! — подмигнула мне девушка. — Жить будет. Но пока он спит, — на коллегу посмотрела. — А вы чем заняты, Рю-сан?

— А ты чем занята, Каори? — вместо ответа спросил он ее. — Ты вообще спишь хоть иногда? Если во время операции у тебя дрогнет рука — это может стоить кому-то жизни. Если тебя вообще допустят до операций.

— Но я хочу помогать людям! — она сжала кулачки.

А он продолжал жонглировать бумажными комками, совсем не отвлекаясь и не роняя ни один. Хотел утешить нас? Или у него хобби такое странное в свободное от работы время — жонглировать?

— Я правда хочу помогать людям! — пылко сказала девушка. — Я стараюсь…

— Я знаю, что ты стараешься, — перебил он ее. — Но мне не нравится, что ты мало спишь. Сначала надо себя поддержать, а потом уже будут силы поддерживать других. На-ко, сядь, — указал взглядом на место возле.

Девушка, вздохнув и смущенно потоптавшись на месте, присела рядом. Он продолжал жонглировать. Она какое-то время смотрела, как двигаются ловкие руки хирурга. Кажется он решил отвлекать от мрачных мыслей всех нас.

— Я просто уснуть не могу последнее время, — она голову на стену запрокинула, взгляд подняла к потолку коридора. — Мне снятся странные сны. Сердце странно сжимается. Но, кажется, с сердцем проблем нету.

— Надо обследоваться, — ответил он, продолжая смотреть прямо перед собой и подбрасывать, ловить бумажные шарики.

— Я недавно обследовалась.

— Это хорошо.

— Но я никак не могу понять эти странные сны! Меня словно тянет куда-то.

— Не все сны и нужно понимать, — ответил он невозмутимо. — Но если душу куда-то тянет, то… можно и пойти.

— Даже не понимая?

— Не все в этой жизни можно понять. Не все в этой жизни легко понять. Какая-то часть историй скрыта от людского понимания.

— Да, было бы здорово увидеть все взаимосвязи! — внезапно признался Мамору.

— А все и не надо понимать! — мужчина внезапно поймал шары в обе руки, к самому потолку подкинул.

Мы сжались невольно, подумав, что сейчас на нас упадут, но он как-то ловко вскочил и их поймал, снова стал жонглировать.

— Голова не все разглядит. Но все видит и замечает душа. Беда только в том, что люди эту душу отвыкли слышать.

— Рю-сан, вы снова загадками говорите?! — взвыла медсестра, хватаясь за голову.