Ярость - Уилбур Смит

Они пили вино, и смеялись на утреннем солнце, и жали друг другу руки, и говорили о новых приключениях, пока подносчик ружья не подогнал машину. В кузове в стойках стояли охотничьи ружья; там же сидел Матату, следопыт ндоробо, и скалился, как обезьяна.

– С меня довольно, – сказал Эд. – Буду собираться, завтра утром чартерный самолет. – Тут он увидел, как Лана разочарованно надула губы. – А ты ступай с Шоном, Конфетка, – сказал он ей. – Желаю хорошей охоты, но не опаздывай. Чартер приходит в три, и мы до темноты должны быть в Найроби.

Шон вел машину, Лана сидела с ним рядом. Он закатал рукава рубашки, обнажив предплечья, гладкие и мускулистые. В вырезе у шеи курчавилась густая черная шерсть, а длинные волосы падали на плечи, но на лбу он повязывал их банданой, чтобы они не мешали смотреть.

Он улыбался ей и казался невероятно красивым, но в его улыбке было что-то мстительное, когда он спросил:

– Готова порезвиться?

Лана ответила:

– Если только будет возможность выстрелить, солнце.

Они двигались по тропе вдоль речного берега, направляясь на север к холмам. «Лендровер» выкрашен полосами, ветровое стекло снято; Матату и подносчик ружья сидели на высоком сиденье сзади и разглядывали края речных зарослей в поисках следа, оставленного ночью.

Встревоженная гулом мотора, из кустов от реки выбежала семья антилоп-гуибов; животные бежали к густым зарослям, самка и теленок впереди, а самец, с высоко поднятыми кривыми рогами, полосатый, с кремовыми пятнами на темно-шоколадной шкуре, замыкал цепочку.

– Я хочу его! – воскликнула Лана и потянулась за ружьем.

– Оставь! – рявкнул Шон. – Он всего в пятнадцать дюймов. Впереди цель получше.

Она сердито надулась, но он не обратил на это внимания. Самец исчез в зарослях. Шон включил передачу всех четырех колес и направил машину вниз по склону одного из притоков Маары; машина с плеском и ревом переехала через ручей и начала подниматься на противоположный берег.

Впереди пробежало небольшое стадо зебр Берчелла; с вздыбленной черной гривой, с яркими полосками, которые на удалении становятся незаметными, издавая резкое ржание, зебры исчезли. Лана хищно смотрела им вслед, но она уже застрелила двадцать зебр – столько, сколько позволяли ее и Эда лицензии.

Тропа снова свернула к реке, и сквозь деревья стало видно далеко вперед. Масаи-Маара, что означает «Большое пятнистое место масаи», – это травянистая равнина, где пасутся стада животных и стоят редкие акации.

– Bwana!– воскликнул Матату, и одновременно Шон увидел след. Он затормозил «лендровер» и вдвоем с Матату пошел осматривать кучи зеленого помета и огромные отпечатки копыт на мягкой земле тропы. Помет был свежий и влажный. Матату сунул в него палец, чтобы определить температуру.

– Они пили из реки за час до рассвета, – сказал он.

Шон вернулся к «лендроверу» и, стоя рядом с Ланой, почти касаясь ее, сказал:

– Три старых самца. Перешли три часа назад, но они пасутся, и мы догоним их за час. Думаю, это те самые, которых мы видели позавчера. – В сумерках они заметили с противоположного берега широкой реки Маара темные силуэты, но было уже слишком темно, чтобы ехать к броду и начинать охоту. – Если это те, один из них пятидесятидюймовый, а таких осталось немного. Хочешь попробовать?

Она вскочила в «лендровер» и потянулась за своим «везерби».

– Не эту игрушку, Конфетка, – предупредил Шон. – Там большие, злобные старые быки. Возьми «винчестер» Эда.

Пули у «винчестера» .458 вдвое тяжелее.

– Из своего ружья я стреляю лучше, чем из пушки Эда, – сказала Лана. – И только Эду разрешается называть меня Конфеткой.

– Эд платит мне тысячу долларов в день за лучшие советы с Харли-стрит[103]. Бери .458, и можно ли называть тебя Патокой?

– Пойди потрахайся, солнце, – сказала Лана. Ее детский голос придавал непристойности какой-то похотливый оттенок.

– Непременно, Патока, но сначала добудем быка.

Она бросила «везерби» своему подносчику ружья и пошла вперед, покачивая под юбкой твердыми, круглыми ягодицами. «Точно как щеки белки, жующей орех», – довольно подумал Шон и взял со стойки свой большой двуствольный «ггиббс».

След был отчетливый: три быка весом больше тонны каждый изрыли землю копытами, к тому же на ходу они паслись. Матату собрался побежать по следу, но Шон его остановил. Он не хотел, чтобы Лана появилась на месте охоты запыхавшаяся, дрожа от усталости, поэтому они пошли – быстрым шагом, но так, чтобы женщина поспевала за ними.

В редком акациевом лесу они нашли место, где быки перестали пастись и собрались в стадо, а потом решительно двинулись к синеющим вдали холмам, и Шон шепотом объяснил Лане:

– Здесь они были, когда взошло солнце. Как только рассвело, они направились в чащу. Я знаю, где они залягут. Мы догоним их через полчаса.

Вокруг сомкнулся лес, акации уступили место густому, вызывающему клаустрофобию колючему кустарнику и зеленым лианам. Видимость сократилась до ста пятидесяти футов, а под переплетением ветвей приходилось пригибаться. Стало жарко, пятнистый свет был обманчив, он наводнял лес странными формами и угрожающими тенями. Зловоние буйволов в жару, острый звериный запах, поднималось словно пар, и они нашли сплюснутые груды и размазанный желтый помет там, где буйволы в первый раз залегли, потом встали и пошли дальше.

Впереди Матату открытой ладонью подал знак «очень близко». Шон раскрыл казенник «гиббса» и сменил большие медные патроны .577 «Киноч» на два других таких же. Первую пару он держал в левой руке, готовый мгновенно перезарядить. Он может расстрелять эти четыре патрона вдвое быстрее, чем самый искусный стрелок из магазинного ружья. В кустах было так тихо, что они слышали свое дыхание и стук собственной крови в ушах.

Неожиданно что-то стукнуло, и они застыли. Шон узнал звук. Где-то прямо перед ним буйвол покачал огромной головой, отгоняя кусачих мух, и задел изогнутым рогом за ветку. Шон опустился на колени, знаком приглашая Лану сделать то же самое, и они вместе поползли вперед.

Совершенно неожиданно они вышли в бреши в растительности к крошечной поляне двадцать шагов в поперечнике. Здесь почва была утоптана, как в старом краале, и покрыта лепешками высохшего навоза.

Они лежали на краю поляны и сквозь путаницу веток всматривались в ее противоположный край. Солнце слепило их, тени на той стороне казались спутанными и неясными.

Но вот самец снова покачал головой, и Шон увидел их. Они лежали тесной группой, горой черноты в тени, и их головы загораживали друг друга, так что тяжелые рога образовывали неразрешимую головоломку. Хотя их и охотников разделяло всего тридцать шагов, невозможно было отличить одно животное от другого или пару рогов от всей группы.