Столетняя война - Жан Фавье

Кампания началась 20 июля. Дюнуа бросил отряд Брезе на Верней, ворота которого открыл привратник-сообщник. Потом, оставив английский гарнизон, запершийся в башне, Дюнуа двинулся навстречу армии, которая во главе со старым Талботом вышла из Руана на помощь Вернёю. Если говорить о помощи, то Талбот спешно скомандовал отступать, едва узнав, что французы ищут с ним боя. В конечном счете он заперся в Руане.

Дюнуа теперь был спокоен. Он пришел в Эврё, потом соединился с армией, которую из Пикардии привел граф де Сен-Поль. К середине августа большая часть городов Нормандии: Понт-Одемер, Пон-л'Эвек, Лизьё, Берне — сдались. Дюнуа закрепился в Лизьё, завязал отношения со сторонниками французской короны, готовыми действовать в Кане, сообщил Карлу VII, что того ждут. 30 августа 1449 г. в Лувье король Франции впервые с давних пор провел заседание своего Совета в Нормандии.

Только что пали Мант и Верной. Сен-Поль подавил последние очаги английского сопротивления в земле Бре, Дюнуа сделал то же самое на левом берегу. Один взял Гурне и Нёфшатель, другой продвинулся до Аржантана. В сельскую местность вступил герцог Алансонский и без труда занял Сеез и Алансон. Стало известно, что гарнизон Дьеппа захватил Фекан. Оставалось взять Руан, чтобы англичане больше не запирали выход из Сены.

Последние пребывали в прострации. Крах, происшедший за два месяца, слишком уж соответствовал худшим ожиданиям Сомерсета. Пришедшая в сентябре весть, что на сцену вышли бретонцы, лишь усугубила ситуацию. Франциск I Бретонский считал своим долгом отомстить за Фужер, и при нем был его дядя Ришмон. Запертый в Руане, Сомерсет не мог и мечтать вмешаться в события в Котантене. Ему пришлось довольствоваться отправкой в Лондон призыва о помощи.

Герцог Бретонский не замедлил подойти к Фужеру, уже осажденному его братом Пьером. Он вошел в Нормандию, занял Кутанс и Гранвиль, потом Сен-Ло. Карантан и Валонь сделали вид, что сопротивляются. К середине октября дело было закончено. Франциск I вернулся к Фужеру и помог брату захватить город, который пал 5 ноября. Наконец он ушел на зимние квартиры. Оскорбление было смыто.

В Руане хорошо поработал один тайный агент Карла VII. Его звали брат Жан Конвен, и он был августинцем. Позже король был вынужден платить ему ренту в пятнадцать экю за то, что тот два месяца сновал между Руаном и Лувье. Через него Карл VII получал информацию о положении в городе. Король даже мог согласовать свои действия с теми, которые со своей стороны намеревались осуществить руанцы.

Королевская армия появилась под Руаном 9 октября. Ей командовал лично Карл VII, которого сопровождали король Рене, граф Менский, маршалы де Лафайет и де Жалонь и весь двор. Но показать силу было недостаточно; Дюнуа был вынужден подумать о штурме. Он вновь появился под Руаном 16 октября, устроил диверсию на севере против Бовуазенских ворот и метнулся чуть восточней, к Сент-Илерским воротам, которые посвященные горожане в тот самый момент открыли. Однако Талбот успел отреагировать. Дюнуа отступил. Но англичане совершили ошибку, перебив на месте горожан, заподозренных в соучастии: общественное мнение приняло сторону жертв. Руанцы считали, что лучше договориться с Карлом VII, хотя бы затем, чтобы победители не устроили грабежа.

Поэтому часть горожан открыто собралась в ратуше и передала королю, что готова упростить ему задачу в обмен на определенные обещания. Сомерсет был парализован; он не мог помешать этому сговору. Но он по крайней мере попытался вмешаться в переговоры. Карл VII соизволил пообещать, что разрешит англичанам свободно удалиться, если только они не будут противиться передаче города. Дело было ясным: если гарнизон окажет сопротивление, к нему проявят меньшее великодушие.

Сомерсет отказался капитулировать. Впрочем, уже было поздно. Утром 19 октября вспыхнуло восстание. Англичане укрылись в замке. Тем же вечером Дюнуа вступил в Руан через Мартенвильские ворота.

Осажденный без надежды на помощь, лишенный артиллерии, в то время как французы крушили замок ядрами, Сомерсет еще попытался торговаться о сдаче, но потом принял условия победителя: немедленный отказ от Кодебека, Танкарвиля, Онфлёра, Арка и Монтивилье. 29 октября англичане вышли из замка и ушли в направлении Кана.

Люди французского короля проследили, чтобы вступление их армии в Руан не дало повода ни к каким эксцессам. Англичане были непопулярны. Карл VII считал важным не уподобиться им. Торжественный въезд, совершенный им 10 ноября 1449 г. в три часа пополудни, был триумфом, достойным этой победы. Всем даровали прощенье. Королю было довольно и того, что он взял верх.

Зеваки, которых приучили презирать буржского короля, поняли, что время переменилось. Ведь процессия была воистину исключительной. Вслед за духовенством и латниками, вслед за лучниками и трубачами выступал за герольдами великолепный белый конь, которого вели под уздцы, без всадника. На высоком седле — дамском, которое было обтянуто сукном, расшитым лилиями, — искрился драгоценный ларец, содержащий в себе большую печать Франции. Далее на парадном коне следовал Гильом Жувенель дез Юрсен в длинном, подбитом мехом облачении канцлера, а непосредственно за ним двигался сам король Карл, «закованный во все белое» и сидящий на маленьком коне, покрытом таким же золотым сукном с лилиями, как и иноходец, везущий ларец.

Люди показывали друг другу Потона де Сентрая, несущего большой меч короля, и Жана Авара, держащего королевский стяг с тремя золотыми лилиями на лазоревом поле. Четыре конных пажа везли копье, дротик, секиру и арбалет короля. Четыре руанских горожанина держали балдахин.

Добрый народ восхищался шапкой Карла VII — шапероном из седого бобра с отворотами алого атласа, обшитыми золотым и шелковым шнуром. Застежка спереди была украшена огромным бриллиантом. Об этом долго говорили.

Проехал и Дюнуа. Поговаривали, что один только прибор меча Орлеанского бастарда стоил двадцать тысяч экю. Узнавали короля Рене, принцев, знатных баронов. Горожане увидели в лицо и человека, одно имя которого все чаще ассоциировалось с деловой средой, — королевского казначея Жака Кёра.

За королевским штандартом малинового атласа с вышитым изображением святого Михаила, сопровождаемым по углам золотыми солнцами, двигалась армия: около трехсот копий под началом итальянца Теода де Вальперга, старого королевского приверженца из трудных времен, еще шестьсот в конце процессии под началом Шарля де Кюлана и шестьсот лучников, которых вел Пьер Фротье, сир де Прёйи. Демонстрируя достоинство, король Франции в то же время показывал и силу.

В соборе запели «Те Deum». Карла VII принимали архиепископ Руанский в митре, а также епископы Эврё, Лизьё и Кутанса. Перед порталом, на возвышении, две девушки держали белого оленя, которого они преподнесли королю. Олень встал на колени. Во всяком случае, в это верили те, кто его видел.

Новый бальи Руана был назначен еще летом — это был Гильом Кузино, бывший полномочный представитель Карла VII. Он представил королю нотаблей. Суверен получил ключи от города и тут же передал их новому капитану — Пьеру де Брезе. Горожане пели «Те Deum» от всего сердца — они выпутались из положения без особого ущерба.