Королева викингов - Пол Андерсон

Гуннхильд взяла священные грибы из миски, где они размокали всю ночь, и съела их.

Она танцевала, пела, била в бубен, раскачивалась, отдавшись этому всем своим существом.

Даже скорее, чем она рассчитывала, зажужжали огромные пчелы, мир вокруг нее закружился, Гуннхильд оставила свою плоть лежать на соломе, а сама проскользнула сквозь крышу и полетела с ветром.

В низинах клубился туман. Она собрала его вокруг себя: тонкий плащ для защиты от солнца. Тень понеслась к востоку вместе с тенями облаков.

Оркнеи — россыпь зеленых и коричневых островов, окруженных морщинистым морем с бесчисленными белыми барашками на волнах, — постепенно отступали назад. Открылось солнце. Небо расчистилось, и вода заблестела. Прибой ткал пенное кружево вдоль островов и берегов Норвегии.

Гуннхильд не задумывалась, где искать то, что ей было нужно. Ее вело заклинание. Флот двигался на север мимо утесов фьорда. С этой высоты корабли казались щепками, но она узнала их.

Гуннхильд не боялась, пока еще не боялась. Целью ее полета было выяснить, как обстоят дела на земле и в неземном мире. Если ее сына поджидает опасность, то ей придется подумать о том, как предупредить его или же во сне, колотя в бубен, пытаться помочь ему.

Тень была слишком тонкой, слишком тусклой. Она опустилась к самым волнам. Вдохнула их соли и набралась телесности от плававших оборванных водорослей. Острые глаза, тонкий слух, каждое перышко знакомо… ласточка скользнула над водой к переднему кораблю.

Носовая фигура находилась на своем месте — голова волка на шее змеи. На мачте раздувался парус. Корабль, сильно кренясь на борт, совершал плавный поворот. Вода под форштевнем шипела. Воины, сидевшие и стоявшие на палубе, хватались друг за друга и за все окружающее. У руля стоял Рагнфрёд. Он держал румпель так ловко, а на губах у него была такая счастливая улыбка, будто в руках у него была конская уздечка; возможно, он не испытывал такого счастья даже от обладания женщиной. Он не носил ни шляпы, ни капюшона, и его волосы развевались по ветру, как пламя.

Ласточка взмыла кверху, осмотрелась кругом. В море она не увидела ничего, кроме нескольких рыбацких лодок, удиравших от военных кораблей, да стада огромных, обросших ракушками китов, направлявшихся куда-то в сторону. Никаких признаков присутствия колдунов, троллей или разгневанных богов. Лучше всего ей будет сейчас отступить.

Гуннхильд отпустила птицу, позволила ветру сломать и рассеять то, из чего она сотворила подобие ласточки. Снова завернувшись в туман, тень помчалась к западу, прочь от солнца по небу со слишком уж немногочисленными облаками.

Она летела навстречу ветру. Он все крепчал, свистел, завывал. Гуннхильд пришлось все время напрягаться, чтобы удержать в целости облачный плащ. Возвращение домой представляло собой одну долгую борьбу.

Душа вернулась в тело. Некоторое время Гуннхильд приходила в себя после этого полусна, полубодрствования. А потом она лежала, глядя то на сгоравшую все ниже и ниже свечу, то в темноту под крышей. Каждая кость и каждая мышца у нее болели. Она была так измучена, что не могла даже дрожать от холода.

Путешествие души всегда утомляло ее, но никогда прежде усталость не доходила до такой степени. Что поделать, она старела.

Наконец королева собралась с силами, поднялась, напялила одежду, нагнулась, чтобы собрать свои шаманские принадлежности, убрала их в сундук и спрятала ключ. Когда она дохромала до двери и открыла ее, порыв сквозняка погасил свечу.

Рагнхильд поспешила к ней.

— Мать! — воскликнула она — она не кричала так с детских лет. — С тобой все хорошо? У тебя ужасный вид. Что я могу сделать?

— Я очень устала, — прошептала Гуннхильд. — То, что я нашла, оказалось благоприятным. Принеси мне немного бульона в кровать. А потом оставь меня; я буду спать.

И спать, и спать.

А потом она будет летать снова и снова, и так много раз. Хотя не каждый день. Она должна была сохранить большую часть своей силы на случай крайней необходимости. Она не могла, как прежде, сидеть и ждать, пока ей расскажут о том, как проходили далекие сражения. Теперь от каждого боя зависело слишком много: в живых оставались только два сына из всех, которых она родила Эйрику.

Узнав о том, что ярл Хокон находился в Траандло, Рагнфрёд направился к северу мимо Стада и принялся грабить Южный Моерр. К нему присоединилось немало жителей этой области. Так бывает всегда, когда захватчики приходят на любую землю: те, на кого пришелся главный удар, ищут любой способ облегчить участь своих близких и спасти имущество.

Узнав о происходящем, Хокон приказал снаряжать корабли, разослал военные стрелы и со всей возможной быстротой собрал ополчение. На его призыв повсюду откликнулись с готовностью, и уже вскоре его флот двинулся вниз по фьорду.

Он встретил Рагнфрёда в море неподалеку от северной части Южного Моерра. С ходу разразилась битва. У ярла было преимущество в людях, но меньше судов. Бой сразу же стал ожесточенным. Противники стреляли друг в друга из луков, но корабли Рагнфрёда были выше, его стрелки занимали более выгодную позицию, и флот Хокона начал отступать. Начавшийся прилив поднес все корабли к берегу. Ярл сигналами рогов и криками направлял свои суда к месту, где было легче всего произвести высадку.

Высадившись на берег, тронды сразу же подтянули повыше свои корабли, чтобы противник не смог увести их. Хокон выстроил своих воинов на ровном поле и предложил Рагнфрёду тоже сойти на берег и сразиться. Но Рагнфрёд не принял вызова. Его флот держался почти вплотную к берегу и осыпал противника стрелами. Впрочем, от этого было немного толку. Вскоре Рагнфрёд увел корабли. Он опасался, что Хокон получит подкрепление.

Однако Хокон не пустился в погоню. Он счел, что количество кораблей слишком уж неравно, и предпочел вернуться в Траандхейм.

Таким образом, король Рагнфрёд получил возможность подчинить себе земли, лежавшие к югу от Стада: Согн, Сигнафюльки, Хордаланд и Рогаланд. Здесь он держал большое войско. Теперь на протяжении зимы обоим правителям предстояло готовиться к войне.

Такое положение вполне устраивало Гуннхильд. Полеты, которые ей пришлось совершать, наблюдая, как идут дела у ее сына, сильно утомили ее. Она тоже нуждалась в отдыхе; ей следовало, насколько возможно, восстановить силы в преддверии весны.

А тогда дело наконец-то завершится, она сможет дожить свои дни в покое.

Здесь редко бывало тепло. Хотя море ярко сверкало под необъятным голубым небом, в котором не было ничего, кроме пронзительно вопивших метавшихся птиц, с запада со свистом налетал пронизывающий соленый ветер, срывавший пенные гребни с волн. Даже во время отлива прибой с яростным грохотом налетал на камни и утесы.

Шкута обогнула мыс и подошла к молу. Гребцы вынули весла из уключин, положили их на скамьи, а люди, стоявшие на берегу, поймали швартовые канаты и поспешно закрепили их. Они хорошо знали приплывших, поэтому сразу же завязался разговор. Гудрёд с двумя воинами поднялся по тропинке. Когда он подошел к дому, его лицо под широкополой шляпой просветлело: Гуннхильд и Рагнхильд встречали его у двери.