Культ свободы: этика и общество будущего - Илья Свободин

экономисты выяснили, что цена – та благая весть, которая позволяет определить, где в экономике узкое место и куда стоит направить свои усилия. Иными словами, цена – это перевод субьективных предпочтений в обьективную пользу. А чтобы такая цена могла появиться, нужен действительно универсум – нечто, не подверженное субьективным предпочтениям, нечто, не имеющее потребительских товарных свойств. Любой обмен – субьективен. Универсальный товар, даже если бы он и был возможен, участвуя в конкретном обмене приобрел бы субьективную ценность, приписываемую ему участниками обмена. Хоть и поправленную на их представления о том, что думают другие потенциальные участники обменов о его ценности. Но эта поправка – лишь одно из слагаемых обмена. От того, что где-то за корову дают 2 барана, а где-то 3 вовсе не значит, что коровы где-то дешевле, а где-то дороже. Может быть все дело в баранах? То же самое и с золотом. Где-то золото дороже, где-то дешевле. И как из этого следует, какой товар производить? Рынок и рыночные цены могут быть универсальны только в том случае, если они отталкиваются от общего основания, от чего-то такого, что лежит вне рынка. Иначе цена не сможет нести никакой полезной информации, позволяющей транслировать личные предпочтения в общую выгоду. Они так и останутся субьективными. Универсум должен быть всеобщим и максимально стабильным. Ни один реальный товар под это не подходит. Любой реальный товар – лишь суррогат такого универсума.

Если же отвлечься от тягостного вечернего умствования и помечтать на минутку, что случилось чудо и на рынке появился универсальный товар, пусть даже золото (или что-то виртуально-интеллектуальное, типа процессорного времени), и все осознали как это удобно – не нужен кредит, не нужна мера, можно скапливать всю ценность в одном подвале – тогда по утверждениям классиков, пойдет самоподдерживающийся процесс, укрепляющий золото в этой крайне почетной роли. Однако стабильность новой валюты требует и противоположного процесса – без баланса никакая бухгалтерия не сойдется. Но поскольку такого не наблюдается, процесс удорожания золота станет бесконечным. В самом деле, с какой стати ему теперь дешеветь? Это и универсальная ценность, и универсальное средство обмена. Сигнал, посылаемый ценами в такой ситуации прям и суров, он говорит только одно – надо копить (или производить) золото. Остальные товары не нужны. Они только средство для доступа к золоту. Начнется бесконечная дефляция – все товары будут дешеветь, а золото – дорожать. Бессмысленность такого сценария, а с ним и Великой Теории, очевидна всякому здравому пациенту.

Нет никакого сомнения, что нужда в собственности, а значит и деньгах, есть, а значит и была. Нужда у всех – и у власти, и у подданных. Проблема в том, что чистые деньги не могли появиться в череде обменов как мыши – сами по себе. И кредит, как универсальное средство доверия, и мера, как универсальная ценность, могли быть только навязаны силой, и кроме власти, этот моральный подвиг был не по плечу никому. Роль денег с разной степенью успеха играли разные товары, которые были наиболее близки и удобны власти, пока наконец она не выделила деньги из их грязного суррогата – товарного эквивалента. Или по крайней мере, не старалась выделить. Даже нынешние очищенные деньги пока весьма условно претендуют на стабильность. Но причина этого не в деньгах, а в нестабильности самой власти, озабоченной перманентно грядущими выборами, а потому среди поклонников классиков есть надежда, что настоящие деньги – еще впереди.

2 Частные деньги

Как хочется верить, что истинная стабильность начнется когда кончится эта ветреная власть. Но возможны ли деньги без власти? Классики, а вместе с ними и все радетели свободного рынка, как всегда убедительно отвечают – да! Не только возможны, но и обязательно будут. Более того, всякое насилие, как известно всем трезвомыслящим мечтателям, только мешает рынку гладко функционировать. Всякий свободомыслящий или на худой конец прогрессивный экономист всегда либерал, а то и не приведи господь, либертарианец, поносящий любое государственное вмешательство и не оставляющий камня на камне от необеспеченных, инфляционных, дурно пахнущих "законных средств платежа". Свободомыслящий экономист как правило имеет в голове два железных варианта свободы, позволяющие раз и навсегда покончить с засильем государства:

1) золотой стандарт (впрочем некоторые предпочитают нефть или среднюю температуру за год),

2) частные деньги.

Первый вариант у меня вызывает хроническую оторопь. Только истинно великим классикам удается смотреть в будущее, держа голову повернутой точно назад. Отвязка от этого давно себя скомпрометировавшего "удобства", была делом и вынужденным, и прогрессивным одновременно, позволившим экономике раздуться до невиданных пенных высот. Как можно строить теорию лучшего экономического будущего опираясь на прошлую историческую случайность? Разве фундаментальная теория не должна опираться на что-то не менее фундаментальное?

В этом отношении частные деньги выглядят намного фундаментальнее. И конкуренция тебе тут, и свобода, и рынок. По крайней мере так оно мне показалось изза решетки – я ж не свободный экономист, слава богу. Я так и думал, что деньги – это не презренный металл, а символы полезности и ценности. Как бы складская расписка, но где склад – вся наша трудовая жизнь, и где каждой единице соответствует реально существующее благо, созданное нашим, или в крайнем случае чужим трудом. Правда неясно было, откуда в частных деньгах эта ценность. Как она туда попадает, когда каждый частный эмитент, который в мире свободных экономистов печется только о своем благе, в качестве подтверждения печатает на них исключительно свои трудовые инициалы? Для ответа я углубился в труд одного из классических свободолюбивых экономистов, и по-совместительству одного из Лауреатов Нобелевского Банка. И удивительное дело, свободолюбивые экономисты оказались девственны, как полимерные купюры на просвет – они вообще не видят в деньгах самостоятельной ценности. Они думают, что деньги – это просто такое средство обмена. Удобство – не более того. А чем достигается эквивалентность денег товарам? Они говорят – обменом, рынком и получающейся ценой. И неохотно добавляют, что и сама ценность денег вытекает из того факта, что они – удобны. Т.е. удобно на цветные бумажки менять товары – все и меняют. А раз все меняют – тут тебе и ценность возникает.

На самом деле конечно, все наоборот. Так, по крайней мере, думают все местные шизики. Все меняют именно потому, что цветная бумажка – ценность. А уж ценность – потому, что государство заставляет. Не верите? Хорошо, допустим, классики правы. Допустим, государство с его принуждением исчезает и остается только рынок и его ничем немеренные ценности.