Два шага назад - Вадим Валерьевич Булаев

как и водительская, оказалась открыта согласно какому-то из аварийных протоколов автомобиля. Едва взялся за ручку, и на меня практически упала моя винтовка, пристрелянная и надёжная. Гранату — в карман, приклад — к плечу. Не высовываясь, попробовал осмотреться из-под днища автомобиля. Чепуха получилась. Дорожное полотно выше уровня земли, потому через ограниченное по высоте пространство удалось разглядеть лишь гравий откоса.

Перекатился, опасаясь подолгу задерживаться на одном месте.

— Маяк! Ты живой?! — снова донёсся голос. — Это я, Махао!

Сомневаясь, я осторожно высунулся из-за багажника. Действительно, он. Рядом с незнакомой, большой машиной с тонированными стёклами. Стоит, смотрит в мою сторону, напряжённый.

— Не вздумай стрелять! — вербовщик развёл руки в стороны, и, заметив меня, с облегчением добавил. — Жди копов! Про нас — молчок! Про нападение — рассказывай! Требуй руководство! Побольше скандаль! Медицинская помощь нужна?

— Нет!

— Тогда мы валим! — выкрикнул он, впрыгивая в автомобиль.

Кто сидел за рулём, сколько народу скрывалось внутри — я так и не узнал.

***

— Проходите, — дежурный полицейский впустил в помещение двух лощёных мужчин в великолепных костюмах, белоснежных рубашках с галстуками в тон, и с кожаными, дорогими портфельчиками в руках. — Если что-то понадобится — зовите.

— Разумеется, — мило улыбнулся один из визитёров, по-хозяйски занимая свободный табурет и доставая навороченный планшет с выдвижной клавиатурой.

Второй остался стоять, изучая мою потрёпанную фигуру.

— Мы представляем адвокатскую контору, обслуживающую интересы добровольческой бригады «Титан», — назвался сидящий. — Для начала предлагаю устроить сеанс видеосвязи с вашим командованием, где вы получите все необходимые подтверждения для дальнейшего ведения нашей деятельности.

Пока он проговаривал это, на экране повёрнутого ко мне планшета появился лично комбат, кратко подтвердивший полномочия людей в костюмах.

А дальше началась невообразимая карусель из официальных заявлений, умных формулировок, ссылок и отсылок на законы, инструкции, подзаконные акты, уставы, правила, дополнения, параграфы, подпункты, и прочие невообразимые порождения юридического крючкотворства. При этом адвокаты запретили мне даже чихать без согласования с ними, настойчиво рекомендовав сидеть в уголке и не отсвечивать. Я слушался.

После прибыла военная полиция, на которую сходу накинулись платные защитники, требуя справедливости с признанием невиновности для вполне конкретного меня. Те сомневались, но потихоньку шли на попятную. Пара в костюмах своё дело знала на «отлично» — не давала никому продохнуть, засыпая всех вокруг сложнопроговариваемой казуистикой и беспрестанно тормоша уточнениями да придирками.

Особенно доставалось полицейским экспертам.

Расходившиеся мужчины чуть ли не силой вытряхнули из них заключение о том, что в смывах с моих рук остатков, а равно и следов, пороховых и взрывчатых веществ не найдено; что оружие не применялось и что боекомплект по численности и наименованиям соответствует цифрам в справке, полученной из штаба бригады. С этим документом они, словно с флагом, допекали всех и каждого. Выбили и протокол осмотра моего бронежилета, осатанело тыкая пальцами в след от пули. Их обличительные, безапелляционные голоса заставляли ёжиться весь участок.

Даже задержанные сидели в своих камерах, боясь лишний раз вздохнуть.

— Откуда наш клиент может знать, почему сгорели чьи-то автомобили?! — возмущались адвокаты. — Вот документ, что он к этому не может быть причастен! Он к ним и близко не подходил! Ведите следствие! Ищите!.. Мы не допустим!.. Что значит «мог видеть»?! Кого? Каких нападавших? Вы, господин полицейский, наверное, плохо понимаете, что случилось! Откройте протокол осмотра автомобиля «Титана», посчитайте количество пулевых отверстий!..

От их кипучей деятельности разыгрывалась мигрень.

... Ближе к обеду меня перевели в один из рабочих кабинетов полиции, угостили кофе из стоящего в холле автомата.

Ну а ещё через часок, к всеобщему удивлению, прибыл командир батальона. Суровый, подтянутый, решительный. Переговорив с адвокатами, он наведался к начальнику здешних копов, вскользь пообщался с военными представителями правопорядка, внимательно осмотрел мою подлеченную ногу и почти матом, на грани приличий, высказался по поводу отказа в госпитализации раненому бойцу.

Вокруг словно торнадо бушевал. При этом я находился в самом его эпицентре, целый и почти невредимый. «Титан» добросовестно отрабатывал постулат «своих не бросаем и не сдаём». Я, похоже, свой.

***

В расположение вернулись к самому ужину. Ехали с комфортом, на командирском внедорожнике — большой и угловатой машине с пулемётным куполом на крыше. Мой автомобиль самостоятельно добраться не смог — что-то повредилось в ходовой, и его должны были потом притащить на эвакуаторе.

В прошлом остались и адвокаты, прибывшие, оказывается, на дорогом частном вертолёте (эта новость только подняла градус моего уважения к бригаде), и протоколы, и прочая суета. При явном давлении юристов и неявном «Титана» меня отпустили «под личное обязательство», согласного которому я был обязан примчаться в полицию или к судье по первому требованию.

Ага, всё брошу и побегу. Наплевав на приказы со службой. Об этом, похоже, подумали все, подсовывая мне документ на подпись, но вслух никто ничего не сказал. Исполнили обязательную процедуру — и с облегчением избавились от меня, точнее, от защищающих меня сил.

С мечом, правда, некрасиво получилось. Вместо торжественного вручения подарка, вместо приличествующих моменту поздравлений и пожеланий всё свелось к тому, что начальник местечковых копов, плюхнув на стол перед командиром батальона футляр, для протокола вытребовал у него подпись о получении. Комбат в положенной графе оставил автограф, молча забрал презент и, едва взглянув на него, приказал убрать оружие в багажник автомобиля.

Даже мне стало обидно за подобную несправедливость. Полицейский, сука, знал ведь, кому предназначается подарок. Мог бы и мне отдать, по-тихому. Тем более, что изымал он меч как раз у добровольца Маяка. Мстил за то, что руки коротки и не может спихнуть дурно пахнущее, бесперспективное дело военным коллегам? Наверняка. Вооружённые нападения в немилитаризованных зонах — чистой воды уголовщина, подследственная полицейскому ведомству.

Визитку, полученную от Майкла, я передал, едва забрался в командирскую машину. С пояснениями. Выслушав краткий доклад о беседе с безопасником, комбат молча убрал карточку в карман, активировал рабочий терминал и погрузился в текущие дела, сосредоточенно морща лоб при чтении служебных файлов. На этом общение с руководством и закончилось. Водитель помалкивал, музыку не включал. Я тоже старался не мешать начальственным мыслям.

Уже на подъезде к пункту дислокации комбат отвлёкся от экрана, взглянул на меня:

— Сдашь оружие, зайди к медикам. Потом к психологу. Расскажешь ему все детали.

Так и поступил, не забыв заскочить в столовую и прихватить с собой пачку галет. Перед сном съем, с утра во рту ни крошки.

Мозгоправ уже ждал меня.

— Входи,