Радость, гадость и обед - Хел Херцог

Надо отдать должное мужчине — даже падая с рафта, он не выпустил сигару из зубов. Чихуахуа тоже повела себя достойно. Ей хватило соображения, чтобы забраться на ближайший кусок суши — на курильщика. Так они и поплыли дальше — мужчина с насквозь промокшей сигарой в зубах, его жена и дрожащая от холода собачонка, отчаянно вцепившаяся в хозяйскую макушку. Помню, я еще удивился, с чего этот мужик решил, будто его собачке понравится сплав по стремнинам холодной реки третьей категории сложности. Ответ прост — все дело в антропоморфизме. Мы, люди, — прирожденные антропоморфисты. Такая в нас заложена программа. Психологи обнаружили, что люди приписывают мотивацию даже неодушевленным геометрическим фигурам, передвигающимся на экране, — «Ага, теперь красный треугольник действительно сделал тот голубой квадрат. Давай, малыш!»

Событие, ставшее примером человеческой потребности проецировать собственные желания и эмоции на других существ, произошло в 1999 году, когда корпорация Sony выпустила в продажу серию интерактивных собак-роботов под названием AIBO — artificial intelligence robot, или «робот с искусственным интеллектом». На мой взгляд, блестящий металлический «Айбо» куда больше походил на дружелюбного инопланетянина, чем на настоящего щенка, но он умел ходить по-собачьи, сворачиваться калачиком, играть и реагировать на звуки. «Айбо» умел даже показать, радуется он или пребывает в грустях. Зверушка обходилась в 2 тысячи долларов — недешево, и все же Sony продала 150 тысяч «Айбо».

Исследователи из университета Вашингтона и университета Пурдью сравнили реакцию детей и взрослых на «Айбо» и на живую собаку. В результате исследователи пришли к выводу, что роль питомца «Айбо» исполняет весьма посредственно; тем не менее нашлись люди, которые испытывали сильную привязанность к робощенкам. Один владелец робота, принимавший участие в онлайновой дискуссионной группе, заявил, что ему неудобно переодеваться в присутствии «Айбо». Еще один написал: «Я обожаю своего Шпаца. Я все время с ним разговариваю… Когда я его покупал, меня больше всего интересовали достижения техники. Но, купив его, я стал заботиться о нем как о друге. Он стал мне настоящим товарищем… Он член моей семьи. Он не просто игрушка, а, скорее, личность».

Кроме прочего, «Айбо» помогали людям чувствовать себя менее одинокими. Исследователи из медицинской школы университета Сент-Луиса на протяжении двух месяцев раз в неделю приносили одного «Айбо» и одну живую собаку по кличке Спарки в дом престарелых, чтобы проверить, может ли роботизированный питомец положительно влиять на тамошних обитателей. Люди, игравшие со Спарки или с «Айбо», чувствовали себя менее одиноко, чем представители контрольной группы, не контактировавшие ни с живым псом, ни с роботом. Как оказалось, Спарки и «Айбо» одинаково успешно избавляли обитателей дома престарелых от чувства одиночества, причем те привязывались к «Айбо» так же, как к Спарки. (Увы, уровень продаж не оправдал ожиданий, и в 2006 год) корпорация Sony «усыпила» «Айбо».)

Исследователи Гарварда и университета Чикаго также доказали, что одиночество и антропоморфизм связаны между собой. Ученые попросили студентов колледжа просмотреть кадры из фильмов, подобранные таким образом, чтобы возбуждать либо чувство изоляции и одиночества («Изгой»), либо страха («Молчание ягнят»), контрольной группе испытуемых был показан фрагмент фильма «Высшая лига». Затем студентов просили подумать о своем домашнем питомце и выбрать качества, которые ярче всего говорили бы о их любимце. Те, кто смотрели фрагмент фильма «Изгой», в два раза чаще, чем другие группы, описывали своих питомцев человеческими характеристиками, так или иначе связанными с отношениями между людьми, например «задумчивый», «внимательный» и «симпатичный».

Наша склонность проецировать собственное поведение на все, включая роботов, — это черта, доставшаяся нам вместе с большим мозгом. Эволюционные психологи утверждают, что способность делать заключения о других людях и мысленно ставить себя на их место была огромным преимуществом наших предков, выигравших свой дарвиновский забег за счет умения создавать политические союзы, соперничать за самку и вычислять, кому можно доверять, а кому нельзя. Когда мы умеем представить себе, что думают и чувствуют другие люди, мы обладаем «теорией разума». Человек этой способностью обладает, а вот по поводу других животных с крупным мозгом — шимпанзе, дельфинов и прочих, — до сих пор идут жаркие споры.

Впадая в антропоморфизм, мы распространяем свою теорию разума на представителей других видов. Именно эта тенденция лежит в основе многих наших проблем морального плана, связанных с животными. Возьмем хотя бы охоту. Джеймс Серпелл считает, что охотник, который способен думать как кабан, скорее вернется домой с будущим беконом через плечо. Однако человек, рассматривающий мир с позиции животного, которое он намеревается убить, автоматически начинает сопереживать жертве и чувствует себя виновным в ее гибели. Мой приятель, егерь Билл одно время жил в африканской деревушке, рядом с которой бабуины то и дело уничтожали посевы. По ночам обезьяны попадались в ямы-ловушки, а на следующее утро деревенские жители убивали их, однако весьма сильно переживали по этому поводу — уж больно человеческий взгляд был у обезьян. На суахили даже есть пословица «Не смотри в глаза бабуину». Иначе тебе будет очень трудно его убить.

Быть может, метафорические корни первородного греха кроются в двух противоречивых аспектах человеческой природы — нашей склонности сопереживать животным и нашем желании есть их мясо? Серпелл весьма красноречиво пишет о моральных вопросах, встававших перед нашими предками, обладателями большого мозга: «Высокая антропоморфизация представлений о животных создает у охотника рамку понимания жертвы, идентификации с ней и предчувствия ее действий… Однако здесь же возникает и моральный конфликт, потому что если мы считаем животное такой же личностью, что и свой собрат — человек, тогда умерщвление животного превращается в убийство, а поедание его мяса — в акт каннибализма».

Антропоморфизм нередко является источником нашего чувства вины за дурное обращение с животными, однако есть и другая проблема, связанная с проекцией нашего мышления на другие виды. Зачастую мы неверно интерпретируем их поведение. Неизменные улыбки дельфинов в аквариуме Sea World означают, что животным очень нравится бесконечно плавать кругами в одном и том же бассейне. Неверный вывод. Когда альфа-самец в стае бабуинов зевает, ему скучно. Неверный вывод. (На самом деле он демонстрирует свои внушительные клыки, словно говоря: «Я могу тебя на клочки разорвать».) Когда Тилли трется мордочкой о мою ногу, она показывает, что любит меня. Неверный вывод. На самом деле она помечает мои ноги пахучей жидкостью из желез на щеках, заявляя всему миру, что я являюсь ее собственностью.

Исследователи из университета Портсмута обнаружили, что половина британских собаковладельцев утверждает, будто бы их питомцы способны чувствовать вину и стыд. Ну, вы же знаете эту картину — хвост между ног и большие печальные глаза, которые словно бы говорят: «Я не хотел какать на ковер». Когда наш золотистый ретривер Дикси, по выражению ветеринара, «делает трагедию», этот взгляд может разорвать вам сердце. Но можно ли быть уверенным, что виноватые глаза и пристыженный вид означают, что ваша собака сознает свой грех?