Триумф душ - Алан Дин Фостер

Самого огромного среди них, напоминавшего скорее зверя, а не человека, пришлось приковывать тяжелыми цепями. Кровать, на которой он принял посвящение, была огромных размеров; она сотрясалась и подпрыгивала, когда дикарь пытался освободиться. Собственно, освободиться пытались все, но никому это не удавалось. Некоторые никак не хотели примириться с неизбежным и продолжали буянить почти до самого вечера.

Только к ночи они успокоились и поняли бессмысленность борьбы. Стражей у входа в хранилище сменили, и новые островитяне заняли места первых благожелателей. Первых помощников сменили другие островитяне. Они успокаивающе нашептывали связанным гостям, что никому не дано ежедневно лицезреть свое лицо, что следует наконец понять: прежде их души были отягощены ненужными, а то и просто вредными страстями, что утрата так называемых «черт лица» не лишает человека личности.

Темень в хранилище стояла кромешная. С тех пор как вновь прибывшие моряки начали осознавать положение, в котором они очутились, в освещении уже не было необходимости. Для постижения истины свет не нужен.

Тилойцы не жалея сил помогали своим новым согражданам. Моряки были крепкими, энергичными ребятами, а островитяне нуждались в притоке свежей крови. Уже на следующий день на всех островах выбрали юношей и девушек брачного возраста, чтобы каждый присмотрел себе среди новообращенных достойную пару. Корабль тем временем отвели в одну из тихих маленьких бухт и поставили там на якорь.

Только островитяне, когда перевозили команду на берег, кое-чего не доглядели. Существо, которое нельзя было причислить к роду человеческому, осталось в трюме корабля. Во время праздника оно пряталось на нижних палубах, отыскав место, где его никто бы не потревожил.

Нельзя сказать, что тилойцы его не заметили. Утром, обыскивая корабль, они наткнулись на него, но, поскольку человеком оно не являлось, на это существо никто не обратил внимания.

Выспавшись, исполинский кот выбрался на верхнюю палубу и замер в недоумении. Целый день здесь царило безумие, называемое людьми «праздником»; теперь оно, по-видимому, закончилось. Но следы разгульного веселья, организованного безликими островитянами, были повсюду. Алита нахмурился. Он не мог понять, как капитан Станаджер могла стерпеть такой беспорядок.

Левгеп прошел по всему кораблю, заглянул в каюты офицеров, в матросский кубрик… Его недоумение возросло еще больше: нигде не было ни души! Он встал лапами на фальшборт, пригляделся к огням на берегу и пришел к выводу, что жизнь, исчезнув с корабля, странным образом переместилась на ближайший остров. Ему стало ясно: что-то случилось! Коту в общем-то не было дела до этого дурно пахнущего и дурно питающегося человеческого сброда; но ему было неприятно сознавать, что исчез человек, которому он до сих пор не сумел вернуть долг. Кроме того, левгеп не мог управлять кораблем.

Правда – видимо, в качестве компенсации – он был наделен не только огромной физической силой, но и способностью ощущать окружающее – причем так глубоко, что человеку стало бы стыдно. Итак, левгеп мощным прыжком перемахнул через фальшборт, упал в воду, подняв фонтан брызг, и поплыл в сторону берега.

У безлюдного пляжа, расположенного южнее селения, Алита выбрался на берег и несколько раз встряхнулся. Он подавил в себе желание отдохнуть и подсохнуть, но не смог устоять перед искушением вылизать густую гриву. Потом он направился на север. Алита бежал по пляжу, приглядываясь и прислушиваясь. Когда ему попадался человеческий след, он останавливался, тщательно принюхивался и, только убедившись, что запах ему не знаком, продолжал путь.

Наконец он выскочил на дорогу и сразу уловил множество знакомых запахов. Ясно было, что они должны привести туда, где были спрятаны его друзья, увезенные с корабля. Но нигде левгеп не заметил и не ощутил никаких признаков борьбы, никаких следов сопротивления. Это было более чем странно, так как он знал: Станаджер ни за что не оставила бы корабль по своей воле.

Неожиданно послышались человеческие голоса, и левгеп поспешно нырнул за одну из вытащенных на берег лодок. Мимо прошли двое – такие же безликие, как и те, кто вчера был на корабле. Алита мог быстро и бесшумно убить их, но недоумение, вызванное отсутствием следов борьбы, сделало его осторожным. Он не знал, чем безликие воздействовали на его товарищей, поэтому решил не делать ничего, что могло встревожить и насторожить островитян. Когда прохожие скрылись вдали, Алита двинулся в глубь острова.

Идя по запаху, левгеп вскоре добрался до холма, на котором одиноко стояло большое каменное сооружение. Левгеп обежал холм по кругу и, не обнаружив никаких следов, пришел к выводу, что его товарищи находятся в здании.

У входа стояли два местных жителя – скорее всего стража. Они беззаботно болтали. Стражами их называли по традиции, никакой необходимости сторожить здание не было. Их долг заключался в том, чтобы вовремя прийти на помощь связанным и успокоить самых буйных, тех, кто до сих пор не смирился.

Этих Алита убил. Не потому, что в этом была необходимость или в нем вдруг проснулась жажда крови; просто это был самый простой путь к цели. Потом левгеп бесшумно вошел в незапертые двери и оказался в темном коридоре. Человек растерялся бы, но гигантскому коту темнота не была помехой.

Он быстро нашел помещение, где были его товарищи. Их могли лишить лиц, но никто на свете не в силах отнять у людей запах. Постоянно прислушиваясь, не приближаются ли островитяне, Алита с помощью клыков и когтей освободил моряков от веревок и кожаных наручников.

Свобода едва ли принесла много радости мужчинам и женщинам, утратившим свои лица. Но один из них, самый высокий и самый проницательный, не растерялся. Ухватившись за гриву левгепа, он повел огромного зверя в глубину сооружения.

Повернув в последний раз, они столкнулись с почтенным пожилым мужчиной. Под безликим лицом у него была длинная седая борода. Он сидел на полу, скрестив ноги, но, почувствовав чужаков, успел подняться и взмахнуть церемониальным копьем, которое держал в руке, – однако прежде чем метнуть его или поднять тревогу, пал под ударом могучей лапы.

Из-за обитой войлоком двери доносилось жужжание, напоминающее осиное. Высокий безликий человек шагнул к двери, ощупал ее и наткнулся на два засова, скрепленные большим висячим замком.

Исполинский кот отошел в конец коридора и, взревев так, что со стен посыпалась пыль, бросился вперед. От удара его тяжелого тела дверь слетела с петель.

За ней оказалась большая комната со сводчатым потолком. Жужжа словно миллионы ос, глаза, уши, носы и губы ринулись в открытый проем, но шесть из них задержались и, отделившись от общей массы, медленно приблизились к высокому человеку. На миг они замерли, словно в размышлении, а потом опустились ему на лицо. Первыми встали на место и открылись глаза. За ними последовал рот, потом – ноздри и уши, после чего лицо вновь обрело свою индивидуальность.

Черты лица плотным роем устремились в помещение с моряками – искать хозяев. Неудивительно, что в этой сумятице то и дело случались недоразумения. Например, два носа попытались усесться на одно и то же лицо, а две ушные раковины ухитрились прирасти к одному и тому же месту. Но скоро все утряслось, и носы, глаза, губы и уши, словно потерявшиеся щенята, нашли своих хозяев.