Посторонний человек. Урод. Белый аист - Людмила Георгиевна Молчанова

вчера, — пропищала Лилька боязливо.— А мама уже на работу ушла...

— Молодец! — похвалил неожиданно дядя Дема.

— Она у нас все падает и падает, если ее не прислонить к стенке,— опять сказала Лилька, но уже смелее.— Бабушка говорит, что она кособокенькая.

Дядя Дема рассмеялся, поерошил ладонью Лилькины волосы, а затем подошел ко мне и присел на краешек постели.

— Это не беда, что кособокенькая. — Посмотрел на мои побитые пальцы, довольно крякнул. — У меня с первого раза еще хуже получилось. Делал, делал табурет, тоже руки все побил, а как сел на него мой хозяин для пробы, так все и рассыпалось. Ну, как дела у нас идут в школе? — спросил он.

Я ответил, что пока попало только в классной газете «Клякса», но скоро будет собрание, на котором, наверное, здорово нагорит. Я не обмолвился ни словом, что Натка Черепанова настаивала привести мне и своего отца.

— Это все полезно, — ответил дядя Дема, выслушав меня. — Мне тоже, знаешь ли, немного досталось. В политотдел вызывали. Так и заявили: «Будешь в ответе за сына, если опять с ним неприятность случится». Так-то вот, значит, брат, нам нужно с тобой держать ухо востро.

— Ничего больше не случится, — сказал я тихо.

— Верю, — так же тихо произнес он, помолчал и добавил:—Да, чуть не забыл. Привет тебе от Тимофея Петровича. И еще одна новость. Задержали твоего дружка в Горьком. Так и не удалось ему в Ленинград проскочить.

— За ним отец уехал, — сообщил я.

— Вот и отлично. Значит, дела налаживаются... Ну, ребятки, долгонько в постели валяетесь! Подниматься пора!

Натка Черепанова

После ужина мама сразу же отправилась к себе в оранжерею— хотела проверить, правильно ли дежурная поддерживает температуру. Они у себя в горзеленстрое надумали к Новому году приготовить городу сюрприз. Придут рабочие с заводов на новогодний вечер во Дворец, а там сирень цветет. Очень интересно — зимой и вдруг сирень. Я обязательно выпрошу у мамы хоть один кустик для школы.

Мы с дядей Демой тоже занялись делом. Не любит он сидеть сложа руки. Посмотрел утром на мои валенки и только присвистнул. Оказывается, я успел уже подошву проносить — чуть дышит. Ну и задумал он подшить.

Хорошо было сидеть в теплой и уютной комнате. За окном спокойно, неторопливо, будто так и надо, падает снег. Не спеша тикают наши старенькие ходики. Играет в углу со своими куклами Лилька, возле тёплой печки дремлет Бродяга.

Дядя Дема показал мне, как нужно скручивать дратву, а сам начал вырезать из старых ненужных валенок подошву. Мы сидели, работали, разговаривали и уже подшили один валенок, как Бродяга поднял голову, ни с того ни с сего залаял. У меня даже вар из рук вывалился: Бродяга — и вдруг лаять начал! И дядя Дема удивился.

— Вот так история!—сказал он. — Да у нашего волкодава, кажись, самый настоящий бас прорезался! Ступай-ка, Юрик, посмотри, кто там в дверь бухает. Может, твой дружок заявился?

— Если он, то я не пущу! — рассердилась Лилька. — Опять что-нибудь придумает. Опять Юрку сманит на улицу!

Она выскочила в прихожую, растопырила руки, загораживая собою дверь. Но я, изловчившись, успел сбросить крюк. Дверь отворилась, и мы с Лилькой ошалело попятились. Это пришел вовсе не Гурик Синичкин, а Натка Черепанова.

— Здравствуй еще раз!—сказала она. — Во-первых, не стой столбом, убери, пожалуйста, своего сердитого пса, он мне тогда у трамвайной остановки чуть палец не откусил. А во-вторых, не смотри на меня такими дикими глазами.

— А в-третьих, зачем пришла? — справился я сердито.

Натка пожала плечами, порылась в кармане своей шубки и, вытащив плитку шоколада, протянула ее притихшей Лильке.

— Вот тебе от нашего отряда. Бери, не бойся!

Она засмеялась, Лилька протянула руку и тоже улыбнулась.

— Ну, вот и познакомились, — пошутила Натка, посмотрела на меня и нахмурилась. — Вы одни дома? Синичкин у вас?

— С чего это ты взяла?

— Вижу, — недовольно ответила она. — Руки все грязные, и на лице черные полосы, как у индейца. Опять дурите?

— Некогда мне дурить, — как можно небрежнее ответил я. — Просто валенки чинил себе...

— Понятно. А скажи, пожалуйста, почему же у тебя весь лоб разрисован?

— Ты зачем, собственно, пришла? Лоб мой рассматривать?

— Можешь не беспокоиться. Я пришла совсем не к тебе, а к твоему отцу. Он вернулся из рейса?

— Хотя бы и так. Только он навряд ли с тобой по пустякам разговаривать станет. Он не любит, чтобы ему мешали. А мамы дома нет. Лучше приходи в другой раз.

Но Натка шагнула к комнате.

— Постучись вначале! — сердито предупредил я. — Не к себе домой заявилась.

— Не учи, пожалуйста, — ответила Натка и тихонько постучала в дверь.

— Войдите!—раздался такой густой басище, такой страшный, что Лилька, присев, ахнула, а Натка замерла на месте.

— Ага!—прошептал я зловеще, догадываясь, что дядя Дема слышал наш разговор и решил пошутить. — Ага, испугалась? Это тебе не на меня фырчать! Иди, иди со своим «пожалуйста».

Едва сдерживаясь от смеха, я втолкнул заробевшую Натку в комнату. За ней проскочила Лилька, а мы с Бродягой остались в прихожей. Я догадывался, что Натка начнет на меня жаловаться, говорить, что я опозорил класс и другие плохие вещи, которые мне вовсе не хотелось слушать.

В широкую щель было отлично видно, что творилось в комнате. Вот Натка вошла и замерла у порога. Дядя Дема тоже с удивлением уставился на нее.

— Здравствуйте!.. — едва слышно пискнула Натка.

— Доброго здоровья!—ответил дядя Дема. У него вначале дернулись брови, потом возле глаз стали собираться морщинки.

— Як вам, товарищ Звягинцев, по очень важному делу! — начала Натка, оглядываясь на дверь. И хотя она меня не видела, я все же предупреждающе погрозил ей кулаком.

— Я к вам по важному делу, — повторила Натка.

— Ко мне? Прошу садиться!—пригласил дядя Дема.

Лилька пододвинула Натке стул, и та села на самый краешек, расстегнула воротник шубки, осмотрелась, тронула пальцем подшитый валенок.

— Это вы чинили, товарищ Звягинцев?

— Какое там я! — Дядя Дема мотнул головой. — Где мне с таким делом справиться! Мальчишки моего работа! Вы заказ ему принесли?

Тут Натка поняла, что с ней шутят, и осмелела (девчонки быстро смелеют).

—