Тени возмездия - Валерий Георгиевич Шарапов

большую часть времени проводила в каюте, читая женские романы. В свое время, после окончания колледжа на родине, родители отпустили Лауру под присмотр тети в Монтевидео, где она училась, а теперь оканчивала гуманитарный университет, готовилась стать литературным и театральным критиком. Девушка была страстно влюблена в мифы и легенды народов Южной Америки. Матвей, знавший о мифах только из истории Древней Греции, ничего не знал о той культуре, кусочек которой ему приоткрыла собеседница. Реальность в восприятии магии, глубокий философский смысл народных сказаний в изложении очаровательной исследовательницы, делал их еще более привлекательными. Повод для объяснения их частых встреч был на поверхности. Молодой немец упросил девушку помочь ему в изучении испанского языка. Ну, не тетушку же просить, когда рядом есть почти дипломированный филолог. Они оба хорошо говорили на французском, но молодой человек быстро учился и скоро перешли полностью на испанский.

Жизнь на корабле приобрела определенную размеренность. После ночных прогулок с возлюбленной Вилли спал три-четыре часа, потом его рано утром будил неугомонный сосед на обязательную утреннюю гимнастику, на которую непременно нужно было идти с голым торсом и в любую погоду. Таких фанатов испанец собрал полтора десятка, и они боготворили его. Гомес много времени проводил в беседах с этими ребятами. Север догадывался, что это не просто разговоры, коминтерновец формировал агентурные сети из доверенных людей. После завтрака можно было немного подремать, потом до ужина футбол, волейбол, очень популярной была какая-то национальная игра, напоминающая регби. Ближе к обеду просыпалась прекрасная Лаура, и влюбленные не расставались практически до рассвета. Они никак не могли наговориться. Молодая чилийка познакомила нелегала с современной латиноамериканской литературой. Некоторых писателей она знала лично, они приезжали с лекциями в университет. Это были уже сложившиеся писатели, такие как Габриэль Гарсиа Маркес, Карлос Фуэнтес, были и новички, вроде Мигель Отеро Сильва. В Париже она с тетей навестила находящегося в эмиграции Хулио Кортасара. Вилли вспомнил, что Грета Бауэр, она же Гном, его помощница по нелегальной работе, как-то рассказывала ему про бразильца Жоржи Амаду. Но Лаура отказывалась считать его национальным писателем, так как он пишет в стиле европейского романтизма, а не магического реализма. Она с жаром рассказывала, что недавно у них в университете проходили студенческие беспорядки, даже вмешивалась полиция, из-за того, что правительство хотело ограничить самоуправление в университете, тем самым отобрать некоторую часть свободы студентов. Это привело к радикализации части революционно настроенных студентов. Под большим секретом она рассказала Матвею, что благодаря своему брату она вошла в нелегальную секцию. Теперь они называются тупамарос, в память о последнем правителе инков Тупаке Амару, герое, боровшемся с испанскими властями.

Однако ночная коварная прохлада внесла свои коррективы. Девушка простудилась. Судовой врач прописал категорический постельный режим под строгим наблюдением тети. У Севера появилось больше времени для общения с Гомесом.

— Скажи, Тореро, ты же работал с нелегальных позиций и в Европе, и в Латине, в чем разница?

Испанец долго не раздумывал, ответил сразу:

— В Южной Америке жизнь течет гораздо медленнее, люди тут более спокойные, патриархальные, да и уровень образования гораздо ниже, чем у европейцев. Возможно, поэтому они в подавляющем большинстве религиозны. Точнее, больше подвержены суевериям, мистике. Даже если ты с ним о чем-то договорился и он тебе обещал, легко может не выполнить договора. Знаки, понимаешь, не так легли, или Дева Мария явилась во сне и отговорила. Поэтому все всегда надо держать на контроле. Это не то, что у нас, басков и коммунистов, дал слово, умри, но сделай.

— Как же работать в таких условиях? — заволновался молодой нелегальный разведчик.

— Надо учитывать национальные особенности. По возможности избегать сложных многоходовых операций. Разбивать их на более мелкие, простые. Да и не обязательно работать только с местными. Здесь много мигрантов из Европы, Северной Америки.

— Ты знаешь нашего резидента в Уругвае?

— Патрию? Мы давно знакомы:

— Она же тоже из испанцев-интернационалистов.

— Да, она успела повоевать с Франко. После окончания войны с немецким фашизмом у одних своих знакомых я встретил товарища Амайю. Мы с ней вместе проходили подготовку в Башкирии, в спецшколе Коминтерна.

— Для заброски в тыл?

— Конечно. Основы разведки, стрельба, взрывное дело, шифрование, радиосвязь. Вот после войны встретились, обрадовались. Она пригласила меня в гости. Я, конечно, согласился. Мне очень хотелось познакомиться с ее матерью.

— Жениться захотел, — решил пошутить Вилли.

— Ее мать Долорес Ибарури, — с гордостью ответил Гомес.

— Генеральный секретарь компартии Испании, член исполкома Коминтерна? — восхитился Север. — И ее дочь проходила подготовку для работы в тылу врага?

— Что ты хочешь, это такая семья. Ее сын, Рубен, старший лейтенант Красной Армии, воевал и погиб под Сталинградом, посмертно награжден звездой Героя Советского Союза.

— Это я слышал.

— Патрия в то время была у Долорес кем-то вроде секретаря. Мы с ней подружились. Характер железный. Не раз смотрела смерти в лицо.

— Что надо, чтобы с ней сработаться?

— Надо быть необычным мужчиной. Ее первая сильная любовь, Рамон, убил ледорубом Троцкого. Вторая, боевик-разведчик, с ним они служили в одном партизанском отряде, под видом немецкого офицера уничтожил не менее десятка высокопоставленных фашистов, генералов. Герой. Погиб на Украине. Понял, о чем я говорю?

— Да уж, — озадаченно крякнул Север. — Видимо, про таких писал Маяковский: «Гвозди бы делать из этих людей. Крепче б не было в мире гвоздей».

— Все просто, товарищ. Соответствуй, и она тебя оценит. Esse quam videri — быть, а не казаться. Как сказал один мудрец. Ты же советский разведчик, — в очередной раз Гомес удивил молодого собеседника.

Они стояли одни на безлюдной верхней палубе. Может, из-за того, что пассажиры уже собирались на ужин, чтобы потом продолжить вечер в баре или перекинуться в покер в кают-кампании. Может, потому что теплый дневной бриз сменился пронизывающим холодным ветром, им никто не мешал разговаривать о важном, не предназначенном для чужих ушей.

— Скажи, Тореро, ты же не раз бывал на континенте, на кого там можно положиться?

— Я полагаюсь только на себя.

— Но Центр же дает какие-то связи.

— Дает, но очень часто это устаревшая информация. Я столкнулся с этим еще во время войны. Дали мне адреса якобы действующих подпольщиков. Добрался до места, выясняется, что по одному никто не живет, а по другому адресу живет, но бывший комсомольский активист, который в мирное время храбрый только на партийных собраниях, а во время оккупации трясся, как заяц. Того и гляди со страху сдаст всех.

— Что, и сейчас так же?

— Сейчас часто дают адреса, которые не проверялись годами, а люди меняются, да и контрразведка работает.

— Кстати,