Золотая сеть - Мэри Бэлоу

Внезапно лорд Бекворт устало опустился в кресло и провел рукой по лысой голове.

— Человек изо всех сил старается, — произнес он. — У него есть семья, и он хочет для своих близких только хорошего. Хочет, чтобы дети знали Святое Писание и росли в соответствии с христианскими принципами добродетели. И человек этот из кожи вон лезет, пытаясь исполнить свой долг, даже розгами не пренебрегает, не позволяет глупой жалости встать у него на пути. И каков финал? Сначала Джеймс, теперь ты. Ты должна выйти за Эмберли, Александра. Большего я для тебя сделать не могу.

Александра молча стояла у стола. Уж лучше приступ гнева, чем эти самоуничижительные речи. Подобные припадки чаще всего заканчивались одинаково — отец с удвоенной силой принимался вбивать в свое семейство принципы высокой морали и добродетели. Она всегда думала, что стоит ей вырасти — достигнуть восемнадцати, двадцати, двадцати одного года, — и она освободится от его тирании. Но по достижении установленного ею самой рубежа она внезапно понимала, что это не так-то просто. Она обязана целиком и полностью подчиняться мужчине, хотя бы ради того, чтобы выжить.

— Иди в свою комнату, — велел лорд Бекворт, — и стой на коленях, пока миссис Рей не придет готовить тебя к визиту графа. Звонок на обед — не для тебя.

— Да, папа. — Александра развернулась к выходу.

— И еще, — бросил он ей вдогонку. Девушка остановилась, но поворачиваться не стала. — Если ты откажешь графу, я сочту это знаком Всевышнего, указующим на то, что я снова должен взять на себя всю ответственность за твою душу. Может, от этого мне будет даже горше, чем тебе, но я буду вынужден возобновить наказания, чтобы побороть твое безмерное упрямство. Похоже, иного обращения ты не заслуживаешь.

Александра ушла к себе в комнату, встала на колени и провела в таком положении почти три часа, пока Нэнни Рей не пришла освободить ее. Она молилась о том, чтобы чувства ее никогда не остыли и на их место не пришли горечь, цинизм и ненависть, как это случилось с братом. Она молилась о Джеймсе, о том, чтобы ее любовь сумела поддержать в его душе слабую искру надежды, которая чуть было не погасла пять лет назад.

Лорд Иден провел утро на «Таттерсоллз». Лошадей он, правда, покупать не собирался. Он был вполне доволен теми, которые у него имелись. Но его друг Фейбер подыскивал себе упряжку гнедых и попросил его поехать с ним и высказать свое мнение. Заняться все равно было нечем, и лорд Иден согласился.

На душе у него было неспокойно. Обычно не проходило и месяца, как услады светского сезона начинали надоедать ему. Но теперь дело обстояло хуже прежнего. В прошлые годы он до самого конца хранил преданность объекту своего обожания, всякий раз питая надежду, что нашел наконец истинную любовь. Но стоило сезону закончиться, он уезжал в деревню и уже через несколько недель вдруг понимал, что за это время ни разу не вспомнил о своей возлюбленной.

И вот теперь, когда он почувствовал, что влюбился по-настоящему, отношения подошли к финалу еще до окончания сезона. Вчера днем мисс Карстарз отказалась выехать с ним, а вечером повернулась к нему спиной, когда он заглянул в ее ложу в опере. Ее мать с каменным лицом взирала на оркестровую яму, и ему ничего не оставалось, как вести никому не нужный разговор с тремя оставшимися зрителями. Одним словом, ему ясно дали понять, что он впал в немилость и больше не является завидным кавалером.

Перспектива еще несколько недель шататься по балам и прочим мероприятиям, не имея даже надежды удостоиться хотя бы взгляда или улыбки мисс Карстарз, совершенно не радовала. Хуже того, вскоре она наверняка обратит свой взор в другую сторону, вот тогда ему действительно придется несладко. Ни для кого не секрет, что старый Карстарз вознамерился еще до окончания сезона подыскать дочурке богатого мужа, для чего, собственно говоря, и привез ее в Лондон.

Лорд Иден горел желанием найти себе занятие помимо ежедневных развлечений. Каждое лето он ненадолго выбирался в свое поместье в Вилтшир, но не позволял себе прирастать душой к этому месту. Имением руководил старый, но на удивление толковый управляющий, который вступил в должность еще до рождения лорда Идена. Поскольку его присутствия там не требовалось, он предпочитал проводить время в поместье Эдмунда в Гэмпшире, где вырос и где ему было знакомо каждое дерево. Но там ему тоже было нечем заняться.

С шестнадцати лет лорд Иден мечтал о карьере военного, и капитан местного полка поддерживал его в этом. Ему ужасно хотелось попасть в Испанию, сразиться со стариной Бонн, бросить вызов опасностям. Но стоило заговорить об этом, мать непременно расстраивалась. Война отняла у нее двух братьев, и теперь она боялась потерять сына. Мадлен тоже переживала, когда он пытался поделиться с ней своими планами. Это была единственная тема, на которую он не мог побеседовать с ней по душам. Эдмунд отмалчивался. Лорд Иден был уверен, что, если его попросить, брат непременно окажет поддержку. Но ему не хотелось ставить его перед нелегким выбором — мать с сестрой с одной стороны, единственный брат — с другой. Вот и приходилось изнывать от скуки.

Во дворе «Таттерсоллз» было многолюдно. Одни с нетерпением ожидали начала аукциона, другие просто приехали поболтать с друзьями и посплетничать вдали от дамских ушей. Лорд Иден заметил, что стоит рядом с группой джентльменов, собравшихся вокруг Альберта Хардинг-Смита, и нахмурился. Он на дух не переносил этого человека, и товарищи его ничем не лучше. Но отойти в сторону не мог. Фейбер оживленно обсуждал со своим приятелем лошадей, и оторвать его от беседы не представлялось никакой возможности.

— — До сих пор нам приходилось мириться с ними, они ведь родственники матери, — донеслись до него слова Хардинг-Смита. — От них за версту деревенщиной несет. Понятия не имеют, как следует вести себя в благородном обществе.

— Неплохо ты вчера эту крошку проучил! — хохотнул его приятель. — Отличная работа! Она прямо в лице изменилась, а братец алыми пятнами пошел.

— Ну да, — тяжко вздохнул Хардинг-Смит, — и кузенам иногда надо дать понять, что есть пределы благотворительности. Крошка питает ко мне нежные чувства. Мне чуть ли не тростью пришлось от нее отбиваться, когда она в город явилась.

— Надеюсь, не той, что с золотым набалдашником? — деланно ужаснулся приятель. — А то как бы такую драгоценную вещь не повредить!

Компания загоготала во весь голос.

— Неплохо мы повеселились вчера вечером, — вставил третий. — Но оказывается, этот Эмберли жениться на ней собрался. Надо же ей было приехать раньше его и поставить нас в такое дурацкое положение. Никто даже не подозревал об этой помолвке. Должен признаться, я полным идиотом себя почувствовал. Обществу нужно точно знать, с кем обращаться учтиво, а кого следует изгнать из своих рядов.

Лорд Иден замер.

— Неизвестно еще, не вынужденное ли это благородство, — высказал предположение Хардинг-Смит. — Возможно, мой милый кузен Парнелл до смерти запугал Эмберли и заставил его сделать это предложение. Если его разозлить, он самого дьявола переплюнет. Нас, конечно, такими штучками не запугаешь, мы таких типов как облупленных знаем, но Эмберли слишком порядочный. Меня, например, не так-то легко заставить покрывать грешки какой-то шлюхи. В конце концов, еще неизвестно, зачем она вышла в тот вечер в сад. Скажу вам по опыту, в одиночку только определенного рода дамочки гуляют, и ищут они сами знаете чего.