Так просто сказать люблю - Алена Любимова

Я слушала его и не верила своим ушам. Неужели это говорит Виталий? Раньше для него всегда было главным поесть, когда голоден. Желательно поесть вкусно. Вкусно и много. А теперь его волнует здоровье. Когда же он решил расстаться со своей любимой яичницей? И как же я этого умудрилась не заметить? Поразительно.

Меня вдруг охватил страх. Вдруг он чем-нибудь серьезным болен? Настолько серьезным, что предпочел от меня скрыть. И я как можно ласковее спросила:

– Виталий, ты чем-то заболел? У тебя что-нибудь серьезное?

– С ума сошла? – вскинулся он. – Еще накаркаешь. Я здоров, тьфу-тьфу-тьфу, – он постучал костяшками пальцев по деревянной столешнице. – Здоров как бык.

– А мюсли тогда зачем?

– Именно, чтобы как можно дольше оставаться таким же здоровым, – назидательно изрек он. – Годы-то идут. Мы не молодеем. Нужно соблюдать диету. Слава Богу, у нас в институте отличный спортзал с тренажерами. Совершенно бесплатно, и времени тратить не приходится, чтобы куда-то специально ездить. Кстати, тебе тоже не мешало бы найти поблизости какой-нибудь фитнес-центр. А то ведь совершенно сидячий образ жизни ведешь.

Глоток черного кофе встал колом в моем пищеводе, и я ошеломленно прохрипела:

– Я ведь не поправляюсь.

– Пока вроде нет. – Он с сомнением оглядел меня. – Но риск есть. А некоторую рыхлость можно было бы убрать. Легче поддерживать себя в форме, чем избавляться потом от лишнего.

– Спасибо за предупреждение. – Я обиделась. – По крайней мере, теперь знаю, что моя фигура уже тебя не устраивает.

– Да почему? Все меня устраивает, – ринулся он разубеждать меня. – Просто сама посуди: сидишь с утра до вечера за своим компьютером, физической нагрузки практически никакой. Квартира крохотная. По ней километры не намотаешь. А на улицу ты выходишь, в основном, чтобы дойти до машины. Даже журналисты на дом приходят интервью брать. Магазины на мне. Уборка тоже. Словом, все двигательные занятия мимо тебя.

Что ж, он был прав.

– А еду ты предпочитаешь калорийную, – снова заговорил Виталий. – И сладенькое, и сдобное, и жареное, и майонезик. Пока организм еще как-то справляется. Но ведь лишний вес подбирается к нам незаметно. А на тренажерчике позанимаешься, и сгонишь избыток калорий. Очень полезно.

Я была просто потрясена и продолжала внимательно его слушать и еще более внимательно разглядывать. Когда он успел так измениться? Даже внешне. Где были мои глаза? Неужели я настолько заработалась? Нет, видимо со мной случилось то, что называют «глаз замылился». Менялся Виталий по чуть-чуть каждый день. Прямо на моих глазах. Но это чуть-чуть было почти незаметно и мной не воспринималось. Теперь же, видимо, накопилось, и передо мной сидит, тщательно пережевывая свою овсянку с сухофруктами, совершенно не тот человек, с которым я когда-то решилась на совместную жизнь.

Считается, что для того, чтобы увидеть человека, с которым знаком и близко общаешься много лет, другими глазами, необходимо какое-то сильное потрясение. Подлость, измена, обман. У меня же цунами в душе вызвала банальная овсянка. Я смотрела на Виталия и не узнавала. Сорокалетний вальяжный мужик. Аккуратно стриженный, лицо слегка загорело, в начале-то зимы. Неужели и в солярий ходит, или это остатки летнего загара? Лицо гладкое и какое-то чересчур ухоженное, даже несмотря на вчерашние возлияния. Кстати, как это у него сочетается со здоровым образом жизни? Или ради свадьбы были сделаны послабления? А между прочим, несмотря на здоровое питание, он явно поправился. Хотя нет, скорее накачался. У него никогда таких бицепсов-трицепсов не было. Вон как рельефно выпирают. Как же я ничего не замечала? Спим ведь в одной постели. Или я настолько привыкла к нему? Привычное часто кажется неизменным.

Тут я задумалась о другом: если я положительных изменений не замечала, то, вполне вероятно, не обращала внимание и на какие-то отрицательные. Пора прийти в себя, а то я уже, кажется, превращаюсь в слепо-глухой придаток компьютера. Между прочим, откуда взялся халат, который сейчас на нем? Раньше я его точно не видела, да и по виду явно новый. И покупала его уж точно не я. Я вообще последний год мало занималась его гардеробом. Он как-то сам научился с этим справляться, а мне было совершенно некогда.

Раньше наоборот, каждую вещь приходилось покупать Виталию с боем. Все новое вызывало у него бурное сопротивление. Готов был донашивать пиджак до дыр на локтях. Не приучили его обращать внимание на одежду и свой внешний вид, и он считал это стыдным. Сколько раз я ему повторяла пушкинское: «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». Он лишь пренебрежительно отмахивался. А теперь… Взгляд мой как раз упал на его руки, и я едва сдержала изумленный возглас. У него был сделан явно профессиональный маникюр. Никаких заусенцев, ногти аккуратно подпилены и отполированы. Вот это да!

Поход в ванную комнату потряс меня еще больше. Свежеоткрывшимися глазами я обозрела полочку с косметическими средствами. На моей половине почти ничего не было, на его же теснилось немеренное количество баночек, скляночек и тюбиков. Крем для бритья. Четыре вида пены для бритья разных фирм. Бальзам после бритья. Крем от морщин. Один утренний, другой ночной. Гель для снятия отеков под глазами. Скраб для лица. Скраб для тела. Скраб для ног. Гель для душа. И наконец два дезодоранта – один спрей, другой шариковый. Когда это все тут образовалось? Полочка Виталия еще вчера была для меня словно невидимкой. Смутно припоминаю, что в начале нашей совместной жизни тут были лишь его зубная щетка, бритва, крем для бритья и какой-то лосьон после бритья, кстати, с очень противным запахом. От него я избавилась почти сразу, а вот дальше – не помню.

Пока Виталий мылся, я продолжила экскурсию. Местом следующей моей остановки стала его секция платяного шкафа. Когда я последний раз туда заглядывала, уж и не помню, но содержимое ее с той поры сильно изменилось.

Прежде там реденько висели джинсы, один костюм повседневный и один так называемый парадный. Пара свитеров и три рубашки. Теперь вся секция была плотно забита одеждой. Я насчитала десять костюмов, все примерно в одной цветовой гамме, из-за чего мне, наверное, и казалось, будто он ходит в одном и том же. Штук пятнадцать рубашек, и это только к костюмам. Богато была представлена и одежда более вольного стиля: несколько пар джинсов, свитера, водолазки, трикотажные рубашки-поло и даже одни кожаные брюки из мягчайшей черной лайки, а к ним такой же пиджак. Оказывается, мой муж любит одеваться и очень даже следит за веяниями моды! Кто бы мог подумать. И все эти покупки прошли мимо меня. Как же так вышло?

То есть вообще-то я помню: он что-то покупал, даже вроде мне демонстрировал, но у меня почему-то именно в подобные моменты случалась какая-нибудь запарка, либо возникали какие-нибудь проблемы, и я пропускала все мимо ушей и глаз. Я пропускала, а он менялся, превращаясь в – как там назвала его моя родительница? – в солидного мужчину.

А ведь так оно и есть! Моя мать оказалась куда наблюдательнее меня. Впрочем, неудивительно: она-то смотрела со стороны. Но я-то, я-то хороша! Писательница называется! За другими наблюдаю, записываю, чтобы в книжках потом использовать, а что под носом у меня творится и непосредственно касается, не заметила. Никакой реакции. Для меня до сегодняшнего утра Виталий оставался точно таким же, каким был шесть лет назад, когда мы впервые встретились. Да-а, мне только свидетельские показания давать.