Я дрался в штрафбате. "Искупить кровью!" - Григорий Койфман

Я послал расследовать это ЧП своего следователя, старшего лейтенанта Руденко.

Замполит-капитан был отдан под суд трибунала «за доведение до самоубийства».

Тогда же, в Забайкалье, в дивизии произошел еще один случай. Два солдата, украв на складе несколько мешков муки, дезертировали из части и стали продавать муку, пропивая вырученные за награбленное добро деньги. Их задержал патруль и привел в отдел прокуратуры дивизии. Один из них мне заявляет на допросе: «Товарищ майор, у нас денег — вагон, мы с вами поделимся, только отпустите!» Я ему сразу «добавил» статью «за попытку подкупа».

— Такие дела, как убийство одним военнослужащим другого, вам попадались?

— Сплошь и рядом. Стреляли друг в друга по пьянке, на почве ревности, убивали из зависти, при дележе трофеев. В трибунале таких дел всегда хватало, и обычно все заканчивалось штрафбатом. Были дела, связанные «с убийством по неосторожности», и сюда входили не только «случайные выстрелы», но и дела, связанные с нелепыми, глупыми смертями, например, когда кто-то погиб, играя в «русскую» рулетку, когда в барабан револьвера вставлялся только один патрон, барабан прокручивали и потом начиналось «соревнование» между офицерами, кто кого смелее.

Пьяных убийств, что на «гражданском языке» называется бытовухой, по моему мнению, стало больше к концу войны, когда помимо положенных «ста граммов наркомовских», во всех частях (а не только в штабах) появился в неограниченных количествах различный трофейный алкоголь и спирт. О таких трагических эпизодах можно вспоминать часами, слишком часто они происходили.

Но были случаи, когда огонь по своим открывался по недоразумению и по несогласованности, и эти дела рассматривала армейская прокуратура, а не Смерш.

Весной 1943 года, когда, кажется, через станицу Тимошевскую наши части вышли к Ейску, для охраны побережья Азовского моря были оставлены стрелковые части. Одной из таких частей была рота старшего лейтенанта Канищева, занявшая оборону по берегу. Рядом на узкой восемнадцатикилометровой косе стояли на переформировке остатки Азовской военной флотилии. Из кораблей в ней были тогда в основном одни катера-полуглиссера. И такой катер-полуглиссер в сумерках шел вдоль берега, мимо позиций роты Канищева, и тут ротный отдал приказ: «Стрелять по катеру!» Бойцы отказались открыть огонь, и Канищев сам начал стрелять из пулемета по катеру. На палубе катера появился моряк и стал флажками показывать: «Свои!» Но Канищев продолжал строчить из пулемета. Ему бойцы кричали: «Что ты делаешь, лейтенант! Идиот, это же наши!», но ротный бил из пулемета по катеру и убил моряка, стоящего на палубе. Когда это дело поступило на рассмотрение в прокуратуру 58-й армии, то я на трофейной машине «Даймлер-Бенц» поехал по узкой косе к морякам. Меня окружили матросы: «Он нашего братишку убил! Мы этого ротного на куски порвем!» Я пришел к командующему флотилией каперангу Горшкову (будущему командующему ВМФ), который мне сказал: «Убитый главстаршина был одним из лучших моряков флотилии. Он выжил в боях в Севастополе и в Новороссийске, а сейчас погиб от своей пули. Я вас прошу, разберитесь во всем объективно». У Канищева был только один аргумент в оправдание: полуглиссер, идя вдоль берега, не выпустил сигнальные ракеты для опознания. Приговор трибунала по делу Канищева — штрафбат.

А вот дел на летчиков-штурмовиков с Ил-2, пробомбившихся по своим, я в нашей армейской прокуратуре сейчас не припомню.

— В вашей практике были случаи, когда старшие офицеры привлекались к суду трибунала за самосуд, расправу над подчиненными?

— Уточните ваш вопрос. О каких конкретно случаях идет речь?

— Я просто приведу несколько выдержек из текстов интервью с ветеранами:

«…В феврале сорок четвертого нас перебросили в стрелковый корпус генерала Батицкого. Мы шли маршевой колонной в направлении села Ново-Петровка. Шел сильный дождь. Вдруг колонна остановилась. Дорогу нам преградила огромная лужа, фактически — озеро в чистом поле. Все топтались на месте. Подъехала машина, и из нее вылез какой-то генерал. Он крикнул: «Почему остановились? Кто командир?» Один из наших офицеров вышел вперед с докладом. Генерал, даже не дослушав доклад, застрелил из пистолета этого офицера. Наша колонна моментально двинулась вперед по горло в воде. Кому нужна была эта смерть?! Мучила ли этого генерала после войны совесть за совершенное им убийство своего же офицера?!..»

«…В 1943 году мы брали станцию Гороховка. Рота автоматчиков из нашего полка спокойно вошла на станцию, не встретила никакого сопротивления, и командир роты доложил комполка, что немцев в Гороховке нет. Доложили и в штаб дивизии, мол, все чисто. Через час-другой с противоположной стороны в Гороховку входил полк Бокарева и нарвался на немецкую засаду. Завязался нешуточный бой. Наш командир полка Иткулов застрелил ротного на месте: за «фальшивое донесение»…»

«…Очень хорошо запомнился заместитель комбрига полковник Яковлев. Зверь…

Ходил по бригаде с дубиной и бил ею людей за любую мелочь… Один раз эта сволочь Яковлев застрелил танкиста. Танк сорвался с моста и завалился в воду.

К танку подскочил Яковлев и из пистолета хладнокровно застрелил первого же танкиста, вылезшего из машины…»

«…Решили с ним пробиваться к своим. Подорвали свой пулемет гранатами и стали отходить. Шли ночью колоннами по 40–50 человек, даже не думая, а что стало с танками бригады… Рядом с нами драпал на коне какой-то полковник. Вдруг он разворачивает коня и скачет к нашей колонне. У нас впереди шел молодой солдат, киргиз. Полковник подлетает на коне к этому солдату и стреляет ему в голову из пистолета. Наповал.

Орет нам: «Стоять! Назад!» Вспомнил сволочь об ответственности за отступление с позиций, а парнишку убил ни за что ни про что…»

«…Уцелевшие батареи быстро снялись и переменили позиции. Связистам, пока возились, пришлось отходить с пехотой, бросив катушки. В этот момент на «Виллисе» подскочил командир дивизии генерал-майор Лосев. Выскочив из машины с пистолетом в руках, он крикнул: «Стой! Все в цепь! Всем занять оборону и ни шагу назад!»

Командир одной из батарей, капитан Шестаков, обратился к генералу по имени-отчеству: «Ведь я же артиллерист!» Генерал выстрелил в него в упор и убил наповал!

Потом Лосев залез в свой «Виллис» и уехал. Хотя смерть кругом косила людей без разбора — это было страшно… Я до сих пор не могу забыть этот случай.

За что генерал убил боевого офицера?..»

«…Батальоны залегли под сильным немецким огнем и не могли подняться в атаку.

В передовую траншею пришел командир полка полковник Владас Мотиека, будущий комдив 16-й СД, пошел в полный рост, потом достал пистолет и… застрелил подряд пятерых солдат, лежавших в траншее. И люди пошли снова в атаку. Но можно ли с позиции нынешнего времени оправдать поступок Мотиеки?..»

Поверьте, что это не тенденциозный подбор подобных выдержек из интервью с фронтовиками, с которыми мне пришлось встречаться, можно привести еще десятки.