Раб колдуньи - Стеша Новоторова

своих дней от него в психушке бился в падучей и ссался-срался под себя, закутанный в холщевую рубашку с необычно длинными рукавами?

– А у тебя, я смотрю, богатое воображение! – доносится до меня ехидный голос Акулины. – Надо будет потом проверить тебя на наличие магических способностей, уж больно ты резв в своих фантазиях и намерениях. А за намерения у нас наказывают, учти. Иной раз ох как наказывают!..

Учту.

Обнаруживаю себя в светёлке Акулины, валяющимся на полу у неё под столом. Сама сидит чай попивает. Обычно у нас вечер – время чая и сладостей. Но сегодня, похоже, не для меня. А еще вчера… нет, не вчера, вчера был первый побег и порка. А вот позавчера был тихий вечер у барыни. Мы все вместе пили чай, она нас угощала с рук кренделями с маком и сахаром и ватрушками с настоящим, и не суррогатным, творогом! Вы когда последний раз пробовали свежие ватрушки настоящим творогом? А я позавчера пробовал! И Николаша был с нами, а не валялся как сейчас парализованный в лесу почти что обескровленный…

– Да не волнуйся ты так, – смеется там, над столом, Акулина и скидывает с ног резиновые домашние шлёпанцы. – Так быстро комарихи еще никого не выпивали. Это не уссурийская тайга, где настоящие кровососы за сорок пять минут бронетранспортёр съедают, стоит лишь движок заглушить. Здесь они мирные, кровь не пьют, а попивают.

И снова смеется. А сама ступни свои голые на меня ставит, чтобы я её подставкой для ног немного побыл. Чаю мне не предлагает, сегодня моё место здесь, в качестве коврика. А коврикам чай не полагается.

И тут мне приходит спасительная мысль! Конечно, как же я раньше-то, дурень, не догадался! Осторожно пододвигаюсь по полу так, чтобы ступни Акулины оказались на моей морде, и начинаю ласково и нежно целовать её подошвы. Она вроде бы не возражает и даже слегка шевелит пальчиками, что означает одобрение моих действий. Тогда, осмелев, начинаю эти пальчики аккуратно полизывать. Сначала мизинчик, затем между всеми пальчиками по очереди. Обе её ноги уже вовсю трут мою физиономию, любит ведьма, чтобы её холопы у неё под ногами валялись, без этого настроение у неё быстро портится. А мне как раз и нужно, чтобы она в благостное расположение духа пришла. Я ей простое решение предлагаю:

– А позвольте мне, барыня, прямо сейчас сходить за Николашей. Вы мне лишь направление укажите, я его вам через пару часов доставлю в целости и сохранности. И сам наказание любое вмести с ним приму, раз уж этот подлец решил меня таким образом подставить. Я-то не сбегу, вы ж наверняка знаете…

А у самого сердце замирает от невыносимой дерзости моего бытия.

Акулина засмеялась искренне и весело. Никакой на этот раз злобы или притворства.

– Ты такой умный, что я, пожалуй, теперь твою голову всегда буду как подставку для ног использовать. Надеюсь, ты этот план сам придумал, или вы с Николашей его вдвоем разрабатывали?

Я моментально сник. Хозяйка мне не верит, решила что я договорился с братом чтобы вместе сбежать таким вот хитроумным способом. А это неправда! Но как докажешь? Хотя чего тут доказывать, она же меня насквозь должна видеть, особенно сейчас, когда я максимально раскрыт перед ней и молю лишь об одном – разрешить мне помочь братке вернуться. К ней вернуться, в холопское ярмо! И всё равно не верит!

Оттопталась она на моём лице всласть, настроение у неё снова поменялось на злобно-садистское, тут она мне и говорит:

– Хорошо, хочешь помочь мне вернуть твою Николашу – помогай. Сейчас тебе представится уникальная возможность. Николаша сейчас спит и видит всё, что с тобой происходит. И не просто видит, а чувствует, как ты недавно чувствовал его страдания и предполагаемую смерть. У вас отличная родственная связь, грех ей не воспользоваться.

– И что я должен делать? – рождается у меня новая робкая надежда.

– Да почти ничего, – усмехается Акулина. – Сейчас я тебя буду казнить.

– Как казнить? – с ужасом переспрашиваю я, хотя, если честно, сам уже обо всем догадался.

– Да вот так! – раздражается Акулина. – Дурака нечего мне тут включать, всё ты прекрасно понимаешь. Я тебя запорю до смерти. Розгами, а потом кнутом. От этого умирают, ты должен это знать. Убивать специально не хочу, но и останавливаться не собираюсь. Мучить буду не спеша, и с перерывами на обед и чай. И всё это будет ощущать на своей шкуре твой… твоя сестричка Николаша. Всё прочувствует, вот только проснуться не сможет. Это уж ты должен постараться – разбудить её, твою спящую сестрицу.

Снова слышу там, наверху, над столом гадкий Акулинин смех.

– Это чтобы ты тоже старался, связь, она ведь тем и ценна, что на две стороны должна работать. Когда одному больно, а другой чувствует, один кричит, а второй просыпается от этого крика. А иначе нет никакой мистической связи между двумя близкими людьми, брехня всё это…

Плохо мне стало от этих угроз Акулины. Как будто все силы из меня эта паучиха вмиг высосала. Валяюсь под ней как раздавленный дождевой червяк, головы поднять не могу, глаза не открываются почти, только чувствую, как вытаскивает она меня во двор, привязывает за руки к козлам, на которых мы с братаном дрова пилим, и платье с меня стаскивает, чтобы, видимо, не попортить одёжку, когда меня сечь будет.

А мир вокруг быстро приобретает черты гиперреальности. Когда каждая травинка, каждый листочек даже ночью бывает виден, словно аккуратно подсвечен таинственным светом совсем иной природы. Я судорожно вдыхаю ночной воздух и чую ароматы всего леса, окружающего имение Акулины. Я слышу мелодичный голосок соловья, щебечущего у поворота на трассу, слышу легчайший шёпот воды в реке, протекающей в сотне метров отсюда. Акулина обходит меня полукругом, и я готов поклясться, что улавливаю тонкий аромат её возбужденного (как всегда) перед экзекуцией тела. Это причудливая смесь флюидов животной сексуальности, демонической властности, злой садистской похоти и еще чего-то потустороннего, в принципе непознаваемого, утопающего в глубинах архаичного подсознания.

И вот в таком изменённом состоянии я должен буду сейчас принять порку?! Да я с ума сойду или сдохну от парочки первых же ударов! И тут же возникает спасительная мысль: но если я во сне, то никакой физической опасности для меня нет! Запороть до смерти Хозяйка меня не сможет, более того, во сне я практически неуязвим для неё. Стоит лишь…

Стоит лишь осознать, что это сон и я свободен! Я могу разорвать эти смешные путы,