Кровавая плата - Таня Хафф

и встал рядом с напарником, когда дверь медленно приоткрылась.

Пожилой мужчина посмотрел на них слезящимися глазами.

– Вы – сержант уголовной полиции Майкл Челлучи?

– Да, но…

Со своим зрением старик не мог прочесть его имя и фамилию на удостоверении.

– Она сказала, что вы, скорее всего, заявитесь сегодня утром. – Он шире открыл дверь и отступил, пропуская их внутрь. – Проходите, проходите.

Полицейские обменялись удивленными взглядами и вошли в квартиру. Пока пожилой мужчина закрывал замки, Челлучи осмотрелся. Одна стена, окна и дверь на балкон были завешаны тяжелыми одеялами, прикрепленными кнопками, повсюду горел свет. На кофейном столике лежала Библия, а рядом с ней стоял стакан, от которого разило скотчем. Что бы там старик ни увидел, это заставило его организовать баррикады и искать хоть какого-то успокоения.

Дейв осторожно присел на просевший диван.

– Кто сообщил вам о том, что мы придем сегодня утром, мистер Бован?

– Молодая женщина, она только что ушла. Если честно, я удивлен, что вы не столкнулись с ней на парковке. Очень милая девушка, очень дружелюбная.

– А у этой милой, дружелюбной девушки есть имя? – спросил Челлучи сквозь стиснутые зубы.

Пожилой мужчина сумел выдать хриплый смешок.

– Она сказала, что вы именно так и отреагируете.

Качая головой, он взял визитку с кухонного стола и положил ее на ладонь Челлучи. Глядя напарнику через плечо, Дейв едва успел прочесть имя, прежде чем Челлучи сжал руку в кулак.

– Что еще вам сказала мисс Нельсон?

– О, она была очень заинтересована в том, чтобы я сотрудничал с вами, джентльмены. Чтобы я рассказал вам все, что сообщил ей. Конечно, я и не думал поступать иначе, хотя не знаю, как тут может помочь полиция. Скорее уж, это работка для экзорциста или, может, свяще… – Зевок, едва не разорвавший его лицо напополам, прервал поток слов. – Простите, но мне не удалось нормально поспать прошлой ночью. Могу я предложить вам чашечку чая? Чайник еще горячий.

Когда оба полицейских отказались, мужчина уселся в потертое кресло и с ожиданием посмотрел сначала на одного, потом на другого детектива.

– Вы предпочитаете задавать вопросы или хотите, чтобы я все рассказал сначала своими словами?

«Начните сначала и расскажите своими словами». Челлучи тысячу раз слышал, как Вики дает подобную инструкцию, и не сомневался, что сейчас старичок повторяет за ней. Его гнев испарился и сменился неохотным одобрением того, как она умела работать со свидетелями. В каком бы настроении Вики ни застала мистера Бована, она прекрасно подготовила его к их приходу.

– Рассказывайте своими словами. Если понадобится, мы зададим вопросы.

– Хорошо. – Мистер Бован потер руки, явно наслаждаясь второй за утро аудиторией, несмотря на тот испуг, что он пережил прошлой ночью. – Все случилось после полуночи, я точно знаю, потому что в полночь я, как обычно, выключил телевизор. Ну, я собирался ложиться, так что выключил свет, а потом решил: выйду-ка я на балкон и посмотрю, что творится вокруг здания, так, на всякий случай. Иногда, – он подался вперед, чтобы поведать информацию, – дети безобразничают в кустах.

Дейв с пониманием закивал, а Челлучи скрыл улыбку. Без сомнения, мистер Бован проводил много времени на балконе, проверяя окрестности… и соседей. Безмолвным свидетелем тому был чехол для бинокля, лежавший на полу рядом с креслом.

Прошлой ночью он едва ступил на балкон, как тут же понял: что-то неладно.

– Все дело было в запахе. Воняло тухлыми яйцами, только гораздо хуже. А затем появилось оно – гигантское и жутко уродливое, пролетело так близко, что я мог протянуть руку и коснуться, – ну это если бы я был совсем ку-ку, как считает моя дочь. Размах крыльев был метра два – два с половиной, – он сделал паузу для пущего эффекта. – Гигантская летучая мышь. Носферату. Вампир. Найдете его крипту, джентльмены, и найдете убийцу.

– Можете описать создание?

– Если вы о том, смогу ли я узнать его в ряду свидетелей на опознании, то нет. Сказать по правде, оно пролетело так быстро, что я различил только очертания. Но вот что я вам скажу, – он посерьезнел, и в голосе послышались нотки ужаса, – у этого существа были глаза, каких я прежде не видывал и надеюсь, с божьей милостью, никогда больше не увидеть. Они были желтые и холодные, и я знал: посмотри они на меня, недолго мне осталось. Чистое зло, господа, не разбавленное, вроде того, которому поддаются люди, а настоящее – холодное, безжалостное, идущее от самого Сатаны. Я, конечно, уже немолод, мы со смертью на короткой ноге в последние годы, меня уже ничто не пугает, но вот от этого – от этого у меня все поджилки тряслись, прости господи. – Он шумно сглотнул и посмотрел им по очереди в глаза. – Можете мне верить или не верить – тот журналист не поверил, когда я спустился посмотреть, зачем все эти мигалки и сирены, – но я-то знаю, что я видел и что я почувствовал.

Хотя Челлучи очень хотелось принять сторону репортера, описавшего мистера Бована как забавного старого пердуна, он был не в состоянии проигнорировать то, что увидел мужчина. И то, что он почувствовал. От его интонаций и выражения лица у Челлучи волосы вставали дыбом, и пускай интеллект сопротивлялся, инстинкты трепетали и готовы были поверить.

Он бы с удовольствием обсудил это с Вики, но не собирался давать ей повод для радости.

* * *

«Боже, я ненавижу автоответчики». Последовавший за этим тяжелый преувеличенный вздох оказался записан со всем раздражением. «Хорошо. Я бы тоже отреагировал таким образом. Возможно, был бы такой же занозой в заднице. Итак, я прав, ты права, мы оба правы, давай начнем сначала». Несколько мгновений пленка шипела, а фоновый шум – два низких рокочущих голоса, споривших о чем-то, стаккато старой пишущей машинки, постоянно звонящие телефоны – стал громче. Затем снова прозвучал голос Челлучи, в нем появились едва заметные стальные нотки, чтобы показать: он действительно имел в виду то, о чем говорил. «И перестань выведывать у моего напарника засекреченную информацию. Он – хороший человек, не то чтобы ты понимала, что это такое, но у него из-за тебя пульс подскакивает». Он повесил трубку, даже не попрощавшись.

Вики ухмыльнулась автоответчику. Майк Челлучи не умел извиняться, точно так же, как и она. Для него подобное извинение считалось вежливым. И, очевидно, он записал его прежде, чем поговорил с мистером Бованом и выяснил, что она добралась до свидетеля первой. Любое сообщение, оставленное после, прозвучало бы совсем в другом тоне.

Найти пожелавший остаться неизвестным источник, на которого ссылалась газета, оказалось на удивление легко. Первый же человек, к которому она обратилась, заявил: «Вам к мистеру Бовану. Если здесь кто-то что-то и замечает, то это он. Вечно сует нос не в свое