Звезды нового неба - Илья Шумей

– Ничего, – успокоил он меня, – вначале все мучаются, а потом, когда наловчишься, будешь все это самостоятельно проделывать.

– Очень надеюсь, что этот опыт мне не пригодится, – сварливо проворчал я, ворочаясь внутри шлема и пытаясь обо что-нибудь почесать затылок, саднящий после моих терзаний.

– Не болтай глупостей! Тебе наверняка понравится, каждый день будешь потом спрашивать, не надо ли опять зачем-нибудь выйти? – Жан взял меня за рукав и как большую беспомощную куклу развернул лицом к себе, – вытяни-ка руки вперед…

Так мы провозились с ним почти до самого обеда. За это время мы подогнали скафандр под мои размеры, подобрали пару подходящих перчаток и проверили, насколько хорошо я помню все процедуры, связанные с управлением работой этого «смокинга», как Жан его постоянно называл. По ходу дела, несмотря на данный капитаном наказ, неугомонный повар регулярно одаривал меня крупицами, а то и целыми комьями своей житейской мудрости. Главным образом в той ее части, которая касалась отношений с женщинами. Поначалу его откровения даже заставляли меня краснеть, но потом я плюнул на условности и откровенно веселился.

– Ты, главное, держи глаза открытыми и все подмечай, – доносился до меня откуда-то снизу голос Жана, занимавшегося моими штанинами, – женщины очень часто, сами того не осознавая, подают различные сигналы, которые надо уметь правильно интерпретировать. Взять, par exemple, их бесконечные украшения. Что, по-твоему, они означают?

– А разве украшения должны что-то означать? – я машинально пожал плечами, хотя в скафандре от этого жеста не было никакого толку, – так, для красоты… в их понимании.

– Зря ты так думаешь, Олежка. Во всем есть свой потайной смысл, – за стеклом шлема взметнулась рука Жана с воздетым вверх указательным пальцем, – они ведь свои побрякушки не абы куда прицепляют. Серьги – в уши, цепочку – на шею, браслет – на запястье. Почему.

– Просто выбор мест, куда что-нибудь повесить можно, небогатый. И потом, серьги не только в уши вдевают, но еще много куда.

– Я сейчас не о разных девиациях говорю, а об общей тенденции. Почему не на плечо, не на пояс, а?

– Никогда не задумывался.

– En vain! – Жан отпустил мою правую ногу и переключился на левую, – то есть знак!

– И что же он означает?

– Женщины инстинктивно стараются привлечь внимание к своим эрогенным зонам. Вот и нацепляют на них всякое блестящее, подсказывая тем самым, где спрятаны ключи к их благосклонности. Так что если увидишь у девушки браслет на щиколотке, – Жан похлопал меня по затянутой в металл и пластик голени, – то знай: кратчайший путь проходит именно через это место! Comprende?

– Oui, bien sQr!

– О! Ты знаешь французский?

– В школе учил. Уже и не помню почти ничего.

– То-то я смотрю, ты меня не переспрашиваешь, когда я путаюсь.

– А ты и в самом деле француз?

– Какое там! Я и в Париже-то всего один раз был.

– А откуда тогда столько французских слов?

– Дурацкая привычка. Ведь любой повар должен быть в душе немного французом, вот я и кривляюсь.

– Слушай, а если не секрет, – я решил удовлетворить свое любопытство, раз уж представилась такая возможность, – как такой классный мастер на «Берту» попал? Тебе бы министров да сенаторов кормить.

– А я и кормил. Раньше. Работал в ресторане при Академии Наук.

– И что же случилось?

– Мой напарник ученых мужей потравил, а мне пришлось за него отдуваться, поскольку смена была моя, – даже сквозь шлем я услышал, как Жан вздохнул, – один из потерпевших оказался исключительно злопамятным и влиятельным засранцем и сделал все возможное, чтобы испортить мне жизнь. Лицензии лишил. После его стараний меня не то, что поваром, даже посудомойщиком ни в одну столовую бы не взяли.

– Но сейчас-то ты работаешь, как же ты выкрутился?

– Никак. Формально я в данный момент – стюард, и максимум, что от меня требуется, так это разогреть консервы и размочить сублиматы. Этим можно и без лицензии заниматься. А что я ваяю в свободное от основной работы время, никого не касается. Все довольны и помалкивают.

– Понятно. А я уж думал, раз такое имя, и на иноземные слова то и дело срываешься, то и взаправду француз.

– На самом деле я Женя, а Жан – это так, прозвище. Как Боров или Г ильгамеш.

– Как нашего капитана зовут на самом деле, я знаю, а что насчет Гильгамеша?

– Гильген. Ян Гильген.

– Ясно, – надо признать, прозвище подходило к его обладателю донельзя удачно, – а откуда он такой… взялся?

– Ты про Аборейские Рудники слыхал?

– Нет, а что это такое?

– Адское место, – Жан рывком затянул очередную лямку на моей ноге, – колония для пожизненно осужденных. Гравитация вдвое больше земной, а потому улететь оттуда невозможно. Если кто-нибудь и пробирается в транспортный корабль, то его потом с пола соскребать приходится. Так что там обходятся даже без охраны, заключенные предоставлены сами себе. Перед отправкой новичков накачивают стероидами, чтобы сразу концы не отбросили, и – вперед. Дальше выживай, как сможешь.

– Как же за ними там следят?

– Pourquoi faire? В обмен на груженые рудным концентратом грузовики им присылают продукты, воду, кислород и все прочее, что необходимо. Не хочешь умереть с голоду – работай. Вот и вся система.

– Но причем здесь Гильгамеш?

– Его сослали туда по обвинению в убийстве, которого он не совершал. А когда выяснилось, что имела место судебная ошибка, что-то изменить было уже нельзя. Вот только он с этим не согласился и сбежал.

– Ты же сказал, что это невозможно!

– Да, но не для него. Он перепрограммировал один из транспортов, чтобы тот взлетал с меньшим ускорением (наш Гильгамеш с детства был гениальным техником), установил в трюме чан с водой, забрался в него и так стартовал. Его здорово потрепало, но он выжил. Полгода в больнице провалялся, но выжил.

– Бывает же…

– И не говори! – Жан потянул меня вниз, пока моя голова в шлеме не оказалась перед ним, – ну как, костюмчик нигде не жмет?

– Все отлично! – я вытянул вперед руку с поднятым большим пальцем, – сидит как влитой!

– Смотри внимательней! – он строго нахмурился, что выглядело несколько комично, – а то во время выхода выяснится, что где-то натирает или еще что, а поправить уже нельзя. И будет у тебя несколько часов маеты вместо нормальной работы.

– Да нет, все нормально.

– Но ты все равно, покрутись немного, пошевели конечностями, вдруг что и вылезет, а я пока побежал.

– Куда!? – ошарашено вытаращился я на него.

– На кухню, обед готовить, – Жан, ехидно ухмыляясь, оттолкнул меня, и я поплыл по коридору, – а ты, Олежка, когда выберешься. если выберешься, полистай еще разок руководство, освежи свои познания. Au revoir!