Парень подруги. Ты не для меня - Елена Безрукова

— Я больше не падаю, — сказал я ему, заставив себя включить мозг. Это Ланской. Нельзя плыть от него. Но хочется.

— Очень хорошо, — ответил он, продолжая разглядывать мои губы и шумно дыша. Казалось, ещё секунда, и он просто вцепится в них и сожрёт. — Потому что собирать тебя с пола, когда ты грохнешься, и везти в травмпункт среди ночи в мои планы не входило. Мне хватило приключений и с Ежовой.

— И ничего бы я не грохнулась!

— Упала бы, конечно, — закивал он, опуская голову ниже и втягивая запах моих волос. — Ты же каракатица, Ди. Ты видела, как ты из машины выползаешь?

— Да ты… — дёрнулась я из его рук, чувствуя, как меня накрывает гнев. — Отпускай, я уже стою на ногах.

— Ты уверена?

— Да!

— Ну ладно, — хмыкнул он и отпустил мою талию. Затем поставил руки по обе стороны от меня, практически зажав меня в углу между гостиной и спальней.

— И что это? — спросила я, ощущая, как словно пьянею. От его близости, запаха и взгляда. Серые глаза потемнели, зрачки расширились, словно у наркомана, и жадно смотрели то на мои губы, то на шею, то опускались на грудь, словно касаясь её даже через ткань. Меня била мелкая дрожь, ладони вспотели, а пальцы кололо. Я не знала, как это скрыть от него. Он всё видел, ведь стоял слишком близко и ловил каждый взмах моих ресниц, слышал бешеный ритм моего сердца, даже, кажется, слышал, как бьёт по венам моя горячая кровь. Господи, ну зачем он словно издевается? Впрочем, так оно и есть — это очередная игра. Чувствую нутром!

— Что? — спросил он невинно. — Я тебя же не держу больше. Ты просила отпустить — я отпустил.

— Ты дурак, Ланской? — нервно хихикнула я. — А что ты тогда делаешь?

— Держу.

— Ну и?

— Не тебя.

— А кого? Полтергейста?

— Стены, — заявил он.

— Нет, ты точно дурак.

— Диан, — снова он впился взглядом в меня. — Проведи ещё раз.

— Чего?

— Проведи… — Мир взял мою ладонь и заставил меня выпрямить пальцы, чтобы затем они ощутили снова горячую кожу, от которой теперь словно исходил жар, когда он положил мою руку на свою грудь и прижал её своей огромной пятернёй. Меня снова прострелил импульс едва пальцы соприкоснулись с его кожей. Их кончики опять беспощадно закололо, а во рту пересохло. Я замерла на месте, не понимая, как себя вести. Ничего плохого Мирослав не делает — и даже ничего пошлого, ведь моя рука не где-нибудь в неприличном месте, а на его груди, но она, блин, голая! И прикосновение это всё равно какое-то интимное и даже… эротичное.

— Мир, — сказала я хриплым и словно не своим голосом. Услышала и сама ужаснулась. Боги, это не мой глас, а какой-то прокуренной вороны!

— Тс-с… — Сжал он мои пальцы сильнее, и я умолкла. — Дай понаслаждаться.

— Тебе приятно? — вырвался мой глупый вопрос сам собой.

— Очень, — наклонился он и шепнул мне на ухо, коснувшись губами моей мочки.

Я вздрогнула и не справилась собой — прикрыла глаза ровно на секунду, до того мне было это приятно. Тонкая, лёгкая ласка, едва заметное касание губами моей мочки уха вызвали табун мурашек вдоль позвоночника, спина выпрямилась сама собой. Ещё полминуты я так и простояла, не зная, как себя вести с ним, стоит ли дать ему поджопник или просто наорать. В конце концов вспомнила, как он меня бесит, и настырно потянула руку обратно.

— Да отстань! — взорвалась я, вырывая руку из захвата. — Что ты привязался? Я думаю, в твоём окружении немало девушек, которые сами будут хотеть гладить твои… кубики! Но это точно не я.

— А я хочу, чтобы их гладила ТЫ. И не только кубики, — поиграл Ланской бровями, чем выбесил ещё больше.

— Ага, щас, — вскинула я подбородок, продолжая давить на его руки, которые, впрочем, ни на миллиметр не сдвинулись. — Закатай губу обратно.

— Но ты ведь хотела дотронуться, — заявил он.

Внутри ёкнуло. Хотела, чёрт побери… Но он-то откуда может это знать? Берёт меня на слабо, скорее всего. Ведь Ланской явно не обладает суперспособностями и мысли читать не умеет. Собственно, на мой взгляд, у него и с обычными способностями-то проблемы. Единственное, что он умеет делать виртуозно — соблазнять девушек, тащить их в кровать, а потом бросать.

— С чего ты это взял? — фыркнула я. — Свои влажные фантазии оставь при себе! Не надо их озвучивать мне.

— Хорошо, давай поговорим о твоих фантазиях. Хочешь, чтобы первый раз был нежным или экстремальным?

— Ты офигел? Какая тебе разница? — не удержалась и пихнула его в бок.

— Потому что твой первый раз — мой.

Даже зависла от такой наглости.

— Ты вообще с головой дружишь, Мир? — спросила я. — Это не тебе решать.

— Тебе, конечно.

— Вот именно.

— Ты сама и захочешь, Синеглазка, — снова шепнул он мне на ухо, нарочно задевая губами мочку моего уха. — Значит, ты в самом деле девственница… Я не ошибся.

Я опять вздрогнула и шумно выдохнула, вызывая его мягкий смех. Кукловод долбаный. Он прекрасно понимает, какая у меня на него реакция, несмотря на мои грубые слова.

И что, что девственница? Его как-то это особенно прёт? Ему, по-моему, чем опытнее девушка — тем лучше. С подозрением уставилась на него.

— Ланской, отвали, или я тебе дам по бубенчикам! Папа меня учил.

— По бубенчикам? — Ланской просто закинул голову назад и начал ржать. — О-о-о… Неплохо, неплохо. Я, как боксёр, оценил.

Он выпустил меня, потому что получил кулаком под дых. Я ловко вывернулась из-под его рук и отошла на безопасное расстояние.

— Так, ещё раз подойдёшь ко мне — тресну по бубенцам сразу!

— Нельзя бить мальчиков туда, — сказал он, потирая место удара.

— Очень плохих, как ты — можно и даже нужно! — заявила я. — Меньше девушек обидишь, Дон Жуан недоделанный!

— О, поверь, обидно никому со мной не было — только хорошо, — улыбался Ланской, словно кот возле кадки со сметаной.

— Я не о сексе, придурок! — покрутила я пальцем у виска. — Ты о чём-то ещё можешь думать-то вообще?

— Когда это слово произносишь ты, Синеглазка — не могу.

— А если серьёзно?

— Могу, конечно, — пожал он плечами. — О еде.

— Да уж, — почесала я в затылке. — Настоящий мужчина. Ты чё пришёл-то сюда вообще? Ты же сказал, что будешь спать в гостиной. Ходишь тут, мешаешь пройти!

— Сама смотри, куда идёшь!

— Я из-за тебя вся мокрая теперь.

— Снаружи или внутри тоже? — изозгнул он игриво одну бровь.

— Ланской! — одёрнула я его. — Помни про бубенчики!

— Помню. А в спальне остались мои вещи. В шкафу. Можно мне взять трусики сменные?