Русский Белград - Сергей Юрьевич Нечаев

был туберкулин, вызвавший у абсолютно здорового барона инфекционную болезнь легких, которая свела его в могилу в считаные недели. Мать Петра Николаевича тогда написала: «Тридцать восемь суток сплошного мученичества!.. Его силы пожирала сорокаградусная температура… Он метался, отдавал приказания, порывался встать. Призывал секретаря, делал распоряжения до мельчайших подробностей».

Согласно завещанию, местом своего последнего приюта П.Н. Врангель выбрал Белград. В результате 6 октября 1929 года его останки были перенесены в столицу Королевства СХС и захоронены на «участке русской земли» в русской церкви Святой Троицы на Ташмайдане[13].

В настоящее время в Сремских Карловцах установлен памятник-бюст генералу П.Н. Врангелю работы российского скульптора Василия Аземши. Бюст на мраморном постаменте установлен в сквере возле здания старого городского госпиталя, в котором в 1921 году размещались чины штаба главнокомандующего Русской армией, принятые в Королевстве СХС.

Мать генерала П.Н. Врангеля, занимавшаяся после смерти мужа составлением архива русской эмиграции, умерла в 1944 году в Брюсселе.

Ольга Михайловна, супруга генерала, в Королевстве СХС состояла почетной председательницей Комитета помощи русским воинам и их семьям на Балканах. В 1922 году она открыла в Белграде санаторий для лечения русских беженцев из Крыма. Решением короля Александра I Карагеоргиевича после смерти мужа она получала пенсию. Умерла она в 1968 году в Нью-Йорке.

Из четверых детей генерала П.Н. Врангеля один, сын Алексей, родился в 1923 году уже в Белграде. Он стал писателем, спортсменом, специалистом по коневодству и умер в 2005 году. Старшая дочь Елена и сын Петр умерли в 1990-х годах, а дочь Наталья Врангель-Базилевская до последнего времени жила в США.

Ее сын, адвокат П.А. Базилевский, в связи с предложением о перезахоронении останков барона П.Н. Врангеля в Донском монастыре в Москве от ее имени сделал в 2007 году следующее заявление:

«Известно, что главная черта характера генерала Врангеля – его принципиальность. Он боролся с большевизмом и порожденной им порочной системой не из чувства классовой ненависти, а из глубокого убеждения, что большевизм есть абсолютное зло как для России, так и для человечества в целом.

За последние два десятка лет произошли огромные перемены в сознании россиян относительно сущности большевизма и советской власти. Однако не произошло главного: осуждения этого зла на государственном уровне. В результате продолжается брожение в человеческих умах, следствием которого является такое положение дел, что при опросах населения в последние годы чуть ли не половина населения России считает, что Сталин – личность положительная.

Генерал Врангель скончался в Брюсселе в 1928 году, но более года спустя был, по собственной воле, изъявленной при жизни, похоронен в склепе русской церкви в Белграде. Там он покоится по сей день, а недалеко, на кладбище, лежат тысячи сослуживцев, чинов его армии, бесконечно ему преданных, которым и он отдавал последние свои силы. Это взаимное доверие главнокомандующего и его подчиненных не имеет пределов – оно не ограничено ни его смертью, ни давностью лет. Как в жизни, так и в смерти, он находится в строю, вместе со своими офицерами, солдатами, казаками. Взять сейчас его – одного – для перезахоронения в Москве, взять его из рядов преданных ему подчиненных (и преданных его памяти потомков их), можно только по очень уважительной причине. Будь он жив, вряд ли бы он сам согласился бросить свою армию для чести ехать в Москву один, зная, что там до сих пор почетное место рядом с Кремлем занимают Ленин и Сталин».

Русская профессорская эмиграция

Будучи своеобразным срезом общества, русская эмиграция по своему социальному, имущественному, культурному и политическому составу была чрезвычайно пестрой. И все же очень важно подчеркнуть, что для традиционно аграрного Королевства СХС, в котором около половины населения не умело читать и писать, она была прежде всего «профессорской».

В 1920-е годы правительство королевства с энтузиазмом встретило выдающихся ученых из России, которых охотно стали брать на государственную службу, устраивать в местные университеты или средние школы. Весьма характерен, например, такой факт: благодаря своей научной деятельности и знаниям в академики сначала Сербской Королевской академии, а потом Сербской академии наук и искусств (SANU) было принято одиннадцать русских ученых-эмигрантов – это А.Д. Билимович, В.Д. Ласкарев, Н.Н. Салтыков, Е.В. Спекторский, Ф.В. Тарановский, Я.М. Хлытчиев, С.М. Кульбакин, В.В. Фармаковский, Н.А. Пушин, К.П. Воронец и Г.А. Острогорский.

Уже в первый после массового прибытия беженцев учебный год (1920–1921) в Белградском университете работало 33 русских преподавателя. Это составляло четверть от всех профессоров и лекторов, в то время как доля русских в населении королевства не превышала 0,35 %. В их числе можно отметить А.А. Брандта (термодинамика), Н.А. Житкевича (гидротехника, основы строительных конструкций и промышленных сооружений), П.Э. Зайончковского (математика), А.И. Косицкого (газовые двигатели), Д.С. Красенского (системы отопления и вентиляции), Г.Н. Пио-Ульского (термодинамика и паровые турбины), П.Н. Рышкова (строительство железных дорог и мостов), И.С. Свищева (геодезия), А.П. Доброклонского (церковная история), П.П. Фетисова (архитектура старого Востока), Н.И. Васильева (агрохимия), И.П. Маркова (анатомия и физиология), А.И. Стебута (почвоведение), Е.В. Аничкова (сравнительная литература европейских народов), В.В. Зеньковского (экспериментальная психология), А.Л. Погодина (русская литература и польская история), К.М. Смирнова (римское право), А.В. Соловьева (история славянского права) и др.

Всего, по оценкам Мирослава Йовановича, «свыше 100 русских профессоров и ученых преподавали во всех университетах страны», а еще «в начальных и средних школах Королевства СХС трудились по меньшей мере 600 русских преподавателей и наставников».

Десятки инженеров-строителей и архитекторов из России принимали непосредственное участие в проектировании большого количества монументальных построек, таких как Министерство торговли и промышленности, Управление Генерального штаба, медицинский факультет Белградского университета. В целом только в Белграде они спроектировали и построили не менее 250 частных домов.

Чтобы яснее представить себе картину «русской инженерной оккупации» Белграда, достаточно сказать, что русские специалисты работали почти во всех югославских министерствах. В городской управе Белграда, например, насчитывалось свыше 130 русских эмигрантов, в Министерстве строительства их было 90 человек, в Министерстве путей сообщения – 65 человек и т. д.

Живший в эмиграции в Белграде профессор Г.Н. Пио-Ульский по этому поводу в 1938 году написал:

«Квалифицированная русская интеллигенция, в которой новое славянское соединенное государство особенно нуждалось, нашла применение своих сил по своей специальности. К этой части интеллигенции принадлежат доктора, инженеры и профессора. Многим из них дана возможность правительственной службы, профессорам же университета, так как в лице их государство получило готовых ученых, на образование которых оно не потратило ни одного динара, вполне справедливо были облегчены условия получения пенсии с зачетом времени службы тех лет, которые они провели на службе в России.