Не все мы умрем - Елена Гордеева

— Кто? — сразу же раздался слабый старушечий голос, и Михаил подумал: «Под дверью стояла, что ли?»

— Милиция, — ответил капитан Завадский.

Дверь приоткрылась на цепочке, и в щелочку показалось маленькое сморщенное личико. Оперативник протянул удостоверение. Высунулась ссохшаяся за долгую жизнь рука и цапнула удостоверение. Дверь закрылась. Зашлепали тапочки, удаляясь.

«Пошла в комнату, — догадался следователь. — Очки на нос водрузила. Читает».

По опыту он знал, что с такими дотошными старушками трудно иметь дело, но, бывает, они видят такое, что проходит мимо внимания других. Загремела цепочка, и не успела дверь открыться, как из-за нее послышалась скороговорка:

— Я давно жду, когда милиция разберется со всем этим безобразием. Думала — не дождусь, умру раньше. — Дверь открылась, впуская тех, кого здесь так долго ждали, а старушка без всяких «здрасьте» повернулась и пошла в комнату, как бы приглашая гостей следовать за ней.

«Божьему одуванчику» на вид было лет семьдесят, и от всех остальных старушек она отличалась только тем, что имела привидение.

Гости сами закрыли за собой дверь в квартиру и двинулись за хозяйкой, причитания которой не прекращались ни на секунду.

— У нас проходной двор. Ходят и ходят, и днем и ночью ходят. Жить невозможно, спать невозможно. Ужас какой-то! — Она села на стул за большим обеденным столом, а мужчинам показала на небольшой диванчик с двумя креслами по бокам.

— Вы имеете в виду книжный магазин, Нина Ивановна? — остановил словесный поток старушки капитан Завадский.

— При чем здесь магазин? Магазин подо мной, а ходят надо мной.

Михаил Анатольевич видел, что капитан, так же как и он, соотносит слова «божьего одуванчика» с действительностью и никак не может соотнести.

— Нина Ивановна, — вмешался в процесс Смолянинов, — а кто над вами ходит?

— Мужчина ходит, — без обиняков ответила хозяйка, глядя перед собой в окно и как бы игнорируя присутствующих. — То кругами — в одну сторону, в другую, то остановится и стоит, ждет чего-то или слушает, потом быстро-быстро, почти бегом туда-сюда носится. Иногда на месте топчется. А мне ни сна ни отдыха. В моем возрасте — в этом году семьдесят восемь стукнуло — ночь, другую не поспишь, вот тебе и сердце прихватило, и гипертония о себе напомнила.

Завадский открыл рот, предполагая перебить старушку, но как открыл, так и закрыл. От удивления.

— А теперь этот мужчина по веревке вниз стал лазить. Представляете? Я в наш ЖЭК — или как его там? — ну не важно, — обращалась. К главному инженеру ходила на прием. Требую: проверьте чердак, у вас там черт-те что делается. А он мне: все схвачено, все под контролем. Участковый, говорит, ходил, старший по дому ходил, еще кто-то там ходил, общественность проверяла, замок повесили. А мне от этого легче?

Смолянинов посмотрел на потолок. Весь в трещинах, словно в лучиках, разбегающихся по побелке. Перекрытия деревянные, определил Михаил Анатольевич, как у него в доме. Сколько трещины ни замазывай, сколько ни бели, а потолок все равно идеально смотреться не будет. Хорошо Женечка придумала: обклеить тональными обоями, — ни трещин теперь, ни хлопот. Они тоже на последнем этаже живут, и тоже все слышно. Только у них — голуби воркуют. Ему нравится.

— Когда мужчина первый раз по веревке спускался? — спросил он.

— А когда этого убили, — ткнула пальцем в пол старушка.

— Днем?

— Ночью.

— Ночью — до убийства или после?

— После.

Оперативник и следователь переглянулись.

— Нина Ивановна, ночью после убийства Мокрухтина по веревке с крыши спускались спасатели, — объяснил Смолянинов.

— Три ночи подряд?

— Вы точно это помните? — насторожился Завадский и выжидательно посмотрел на старушку.

— Я еще в своем уме, молодой человек. Прямо перед моим окном лезли. Я на балкон не выходила, с кровати все видела.

— А как вы, Нина Ивановна, могли видеть, если к окну не подходили?

— А я шторы не закрываю.

— Почему?

— Взошло солнышко — я встаю, садится — я ложусь.

— Когда последний раз лазили?

— Сегодня ночью.

Завадский вскочил со стула будто ужаленный и бросился из квартиры. За ним Смолянинов. Старушка как сидела на стуле, так и осталась сидеть, довольная произведенным эффектом.

Вскрыли опечатанную квартиру Мокрухтина. Прямо от дверей как бы вымытая дорожка идет; похоже, вытирали там, где ходили, и такое впечатление, совсем недавно. Неужели ночью?

— Экспертов вызывай! — сказал капитану Смолянинов. — А я в диспетчерскую за ключами от чердака. Действительно ведь чертовщина какая-то!

Диспетчерская располагалась в том же доме, где и ДЭЗ, следователь заглянул и туда. Главного инженера на месте не оказалось, но начальник старушку помнил, она донимала и его.

— Привидение на чердаке появилось, сказала Нина Ивановна. Она его не видела, но слышит каждую ночь. И потребовала от нас решительных действий. Но извините, отвечаю я ей, у меня жилищная контора, а не школа черной и белой магии. Как я буду бороться с привидениями? Инспекторы, бухгалтеры, уборщицы, дворники никакого представления о спиритизме не имеют. Мне она показалась ненормальной, — заключил начальник ДЭЗа.

Следователь изучающе глядел на сидящего перед ним мужчину. Потом как бы встрепенулся. Если говорить по правде, то поначалу она тоже показалась ему ненормальной. Не то чтобы ненормальной… Он работал следователем столько лет, что успел насмотреться на психов любых мастей. Нет, она не псих. Если только старческий маразм? Но при чем здесь маразм, если полы вымыты! Вот у него мать, Антонина Васильевна, вот та точно маразмирует. Как-то звонит ему в прокуратуру и говорит: приезжай скорей — замок вывалился, в двери дырка, кто-то в нее заглядывает. Приехал. Замок на месте, дверь на месте, мать на месте. Где замок вывалился? Вот! — показывает на дверь. Сын у нее на глазах пробует винты, которыми замок крепится. Сидят намертво. Тебе кто-нибудь его чинил до меня? Нет, отвечает. Вот это маразм! А Нина Ивановна вполне нормальная.

Принесли ключи от чердака.

— Спасибо.

— Вы не думайте, — оправдывался начальник, — чердак мы проверяли. Никаких привидений.

— Я не сомневаюсь, — кивнул следователь и вышел из кабинета.

Открывая решетку, Михаил Анатольевич хотел увидеть привидение. Не смейтесь! Да таких вещей не бывает на свете, надеяться не на что — ведь он же взрослый человек! Полтергейст, духи, привидения — глупости какие-то! Но в его положении — уж лучше привидения, чем мужчины, лазающие по веревке каждую ночь и моющие после себя полы дорожкой.

На чердаке пылищ-щ-ща! И вонь! Запах затхлый. Помет. Шорохи. Мыши бегают, вороны недовольны, голуби стали вылетать, хлопая крыльями, в небольшое чердачное окно.