Час абсента - Нина Вадченко

— Не поеду, там ментов полно. Они меня тут же и повяжут.

— Если хочешь, чтобы я тебе помогла, говори адрес.

Марина замялась, а Инна воспрянула духом: «Розыгрыш! Они все придумали!»

— Я не знаю адреса, — наконец промямлила Марина.

Инна демонстративно открыла дверь и выразительно посмотрела на гостью:

— Прощайте, Марина Сергеевна.

— Я не помню адреса, но я вас туда отвезу, — испугалась Марина.

И действительно, они сели в машину и поехали. Инна до последней минуты надеялась, что за углом их встретит радостная толпа с цветами и разноцветными шарами, которая хором будет скандировать: «Сюрприз!» И потом они все вместе посмеются над очередным простофилей, который попался на очередной розыгрыш. Инна даже согласна была на роль простофили, лишь бы этот кретин остался жив.

За поворотом Инна увидела милицейские мигалки и поняла, что Марина не врет.

— Приехали, — упавшим голосом просипела Марина. — Я из машины не выйду. Тут посижу. Идите сами. — Марина умоляюще посмотрела на Инну.

— Догадалась, — буркнула Инна.

Она порылась в сумке, зажала в руке журналистское удостоверение и пошла на разведку. Первый попавшийся на дороге оперативник хмуро выслушал ее, вяло посмотрел на удостоверение и отрицательно покачал головой.

— Что это значит? — завелась Пономаренко.

— Это значит «без комментариев». Обращайтесь к начальству, завтра.

— Скажите хоть пару слов, что тут произошло?

— Вы сами эту пару слов знаете, иначе сюда бы не приехали. И откуда только информация уплывает?

— Может, намекнете, это убийство или несчастный случай?

Опер криво усмехнулся:

— Вы что, новичок? Никто вам этого не скажет, пока экспертизы не было.

Инна поморщилась. Сейчас она не прочь была встретиться даже с полковником Блиновым. Тот хоть и недолюбливал ее, но в новички не записывал. Худо-бедно, но с Блиновым ей удавалось договориться.

— Полковника Блинова, случайно, на месте преступления нет? — спросила она наугад.

Опер замешкался с ответом. Он презрительно окинул журналистку взглядом и решил, что вполне безнаказанно можно проигнорировать вопрос. Подумаешь, какая-то новоиспеченная корреспонденточка замухрышного вида выучила фамилию начальника и теперь козыряет его именем.

Инна потопталась на месте и поняла, что об нее ноги вытирают.

— А капитан Коротич, случайно, здесь не присутствует? — Она с ангельским терпением гнула свою линию.

Опер забегал глазами и помимо воли подтянулся. То есть втянул живот и застегнул первую пуговицу на рубашке.

— Капитан Коротич здесь, — нехотя сообщил он.

— Не может быть!

Это была приятная новость. Олег Викторович Коротич был хорошим другом. Она из-за своего любопытного носа частенько попадала в аховые ситуации: то полезет на рожон без оглядки и тормозов, то в подвале окажется, из которого только один выход — на тот свет. Олег каким-то чудом всегда успевал вырывать ее из любых передряг. Он так часто ее спасал, что недоброжелатели язвили, будто это его главная обязанность.

Сержант посмотрел на нее как на сумасшедшую.

— Он же в отпуске! — продолжала удивлять служителя закона Инна.

— Сегодня отозвали. — Сержант соизволил посмотреть на нее вежливо.

— Очень хорошо. Прямо расчудесно. Позовите. — У Инны поднялось настроение. Первая приятная неожиданность за последнее время. — Вы мою фамилию хорошо запомнили?

Теперь она диктовала условия, и сержант понял, что нужно подчиняться. Он внимательно, по слогам прочитал фамилию журналистки, несколько раз повторил ее, чтоб не переврать, и заметался, не зная, как поступить.

— Вы, наверное, новичок? — Инна насмешливо наблюдала за метаморфозой.

Сержант наконец решился на поступок. Он круто развернулся и исчез за дверью. Инна, совершенно не комплексуя, рванула следом, хотя, по идее, должна была смирно стоять и ждать соизволения.

— Пономаренко, ты как здесь оказалась? — услышала она родной голос капитана Коротича.

— Я, понимаешь, по тебе соскучилась.

— Ты мне лапшу не вешай. Колись, какой у тебя интерес к этому рядовому происшествию?

— Если ты тут, значит, оно не рядовое.

— Могу повторить то же самое. Раз ты пожертвовала сном, чтобы поглазеть на очередной труп, значит, дело действительно геморройное. Иди за мной. — Коротич пошел, не оглядываясь, в ванную, Инна за ним.

— Ты много видела мужиков, которые принимают ванну в одежде?

— И в парике. Он лысый, — добавила Инна. — Значит, убийство. Черт! Грех на мне, Олежек, как жить теперь, не знаю.

— Ого! Уж не собираешься ли ты признаться в убийстве?

Инна отвернулась. Смотреть на мертвого Алекса сил не было.

— Вечером я готова была придушить его собственными руками.

— Замолчи. — Коротич чего-то испугался и оглянулся на подчиненных. — Завтра обо всем будем говорить, завтра.

— Ты что, Олег, мне скрывать нечего, я его не убивала.

— Ладно, завтра поговорим.

— Ему кто-то угрожал, он просил меня спрятать его на ночь. Но вел себя омерзительно, я послала его к черту. Теперь, как ты понимаешь, чувствую себя ужасно.

— Понимаю, угрызения совести. Будешь землю рыть, убийцу искать, меня нервировать. Короче, все как всегда. Ты, Пономаренко, не можешь жить спокойно.

— А ты бы смог? Он был не подарок, но…

— Завтра изложишь мне все факты. А сейчас иди спать, Пономаренко. Сегодня мы убийцу явно не поймаем. Он-то уже небось спит, сделав дело.

— Какие-нибудь зацепки, отпечатки?

— Инна, какие отпечатки? Ты разве не знаешь, что у нас директоров фирм убивают не для того, чтобы оставлять отпечатки. Иди, не нервируй меня.

Странно, но Пономаренко послушалась доброго совета. Она вышла из квартиры и увидела молодую красивую женщину, которая сидела на ступеньках лестницы и рыдала.

— Катерина, не плачь, потерпи, его сейчас увезут, — успокаивал ее сержант.

— Я боюсь.

— Ну чего ты боишься? Никто тебя не тронет. Нужна ты кому.

— Я мертвецов боюсь.

— Чего их бояться? Они не кусаются.

— Хорошо вам говорить, — бледная, с размазанным макияжем, Катя и сама кого угодно могла напугать, — а я как представлю ванну… Я теперь никогда в нее не залезу.

Перспектива остаться на всю жизнь с потекшей тушью на лице так расстроила Катерину, что она залилась слезами пуще прежнего.

— Катя, ты сама впустила Алекса в квартиру? — Инна присела на корточки перед плачущей женщиной и подала ей платок.