Царевна-лягушка или как оно на самом деле было - Александра Астос

– Тихо молвил Ванечка мой, понуро голову опустив: — Она…?

— Жива. – Усмехнулась я, вздыхая: — И она весьма своеобразная дама у меня. Мы не общаемся давно. – И воспоминания о встрече нашей последней были далеко не из приятных. Сколько слов плохих тогда сказано было, да только натуру мою этим не изменишь.

— Не удивлён. – Хмыкнул муж, как неожиданно на понурую фигуру мою натолкнувшись: —Ты чего?

— Ничего. – Отмахнулась я, на морду свою проклятую улыбку натягивая: — Пряди. Я рядом. – И видно в голосе моем что-то такое проскользнуло, отчего Царевич мой со вздохом выдал:

— Мы завтра обязательно сходим к Алатырю. – Тише добавив: — Обещаю.

— Спасибо тебе. – Просипела я, не чувствуя при этом должного трепета в груди, какой должен быть. Мысли о дальнейшем расставании нашем нет-нет, а в голове мелькали, отчего наоборот хотелось время на паузу поставить: — Я верю.

— Хочешь спросить про родителей. – Кивнул Иван, даже не спрашивая, отчего я усмехнулась без должной радости в голосе:

— Ты догадливый. – И помолчав, решила пояснить ему, поделиться наконец хоть чем-то малом о себе, кабы он понял мотивы мои: — Я ничего о них не знаю. Ничего, понимаешь? Бабушка отказывалась совсем говорить о них. А мне… Мне так хочется понять, кто я. Почему… Почему такая… — Помахала руками я, не зная, как объяснить природу свою уникальную, да только Ванечка другое определение подобрал:

— Удивительная? – Я вздохнула, глядя на него сверху вниз, на лицо его прекрасное, да только как сказать о том, что я не та, кем он меня считает?

— Ваня…

— Может не надо уходить? Пожалуйста. – Неожиданно взмолился он, на меня со всей серьёзностью глянув, отчего моё сердечко сладостно затрепетало: — Хочешь, отдам указ и тут же тебе устроят болото и… Что угодно, только… — Я покачала головою, в страшном сне представить, боясь такой сценарий:

— Ваня, нет. Мы говорили о том. – И столько боли в его глазах было в тот момент, отчего дыханье у меня перехватило, как он голову от меня отвернул, прошептав:

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍

— Прости. – И совсем тихо просипел: — Прости меня. – Более за весь вечер, так и не глянув на меня, только больнее нам обоим делая.

Глава 13. Иван. Разговор по душам снова

— Да уж… — Недовольно брякнул батя, стоило ему по утру рожи наши чересчур довольные в тронном зале усмотреть, благо что уже без своры свидетелей этой: — Добро утро, сынки. – Солнечный свет мягко проникал в открытые окна, пока день вступал в права свои, а мы тем временем первым делом пред очами родителя нашего предстали.

— Доброе. – Выдали мы, далеко не так как было протоколом царским указанно, да только кому то важно, когда мы одни. Умаялись мы каждый по-своему, но припекло очевидно более всех Семёну, да так что только батя трон занял, тот тут же руками взмахнул раздражённо:

— Батя, мы, конечно, все понимаем, но ты давай заканчивай с этим кружком очумелых ручек. – Выдал он, на пол бросая что-то в ткани укутанное, как обычно на базарах делают, когда что-то дорогое и ценное продают, кабы не испортилось при переноске.

— Это чего? – Усмехнулся тут же отец, на глазах повеселев: — Неужто ковёр? Опять у купцов купил? – Покачал он недовольно головою, глаза закатив, как братец макушку раздражённо почесал, тут же на вещь в ногах указывая:

— Бать, ну честно. Я не для того пулял, чтобы…

— Пошёл вон. – Ласково пропел батя, кивком головы того отпуская на все четыре, и на Васю взгляд переводя, да тот только руки развёл: — Ясно все. Хата когда готова будет? – Очевидно, прясть, как и все остальное, боярская дочь не умела, да и муженёк ее покрывать вновь отказался. Идеальная пара, как не глянь.

— Скоро будет готова. Как фундамент уложат правильно, так все и будет. – Хмыкнул братец, отчего отец глаза прищурил:

— А жену чего от себя отселил?

— Самостоятельности учу. Разбалована чрезмерно. – Пожал плечами Василий, хитро хмыкнув как-то, отчего батя только рукою махнул, как бы и этот прочь пошёл и не бесил, да на меня уставился с надеждою:

— Вот. – Развернул я творение ноченьки моей бессонной, отчего батюшка прищурился довольно, в ладоши захлопав в восхищении своём:

— Красиво. Оставишь мне, я в опочивальне повешу! Красиво, право слово! – И тут же иным тоном поинтересовался: — Ну как? Наболтался с зазнобою своей?

— Наболтался. – Поджал губы я, у трона отца присаживаясь, на что батя протянул:

— Остаться отказалась, как я вижу.

— Отказала. – Я только голову ниже опустил, кабы в глаза его не глядеть. До того дураком чувствуя себя, да что изменишь?

Отец помолчал немного, на рожу мою недовольную глядя, осторожно выдав:

— Не вини ее, Иван. Она права. Ее место на болоте.

— Ты мысли читать научился? – Раздражённо выдал я и глаза поднял на него: — Слово в слово с нею, да только… А как же я? – И таким ребёнком себя от слов своих почувствовал себя, что аж скривился от этого. Но это было именно тем, что чувствовал. Чёртово бессилие душило тисками своими.

— Это ее жизнь, и ее выбор, сын. – Тихо отец пробасил, тяжело вздохнув: — Никто не в праве принуждать ее, ты сам то говорил. И прав был. Прими то. – И как неожиданно брякнул, очевидно сам не веря в то, что говорит: — Хочешь, как объявим, сразу отбор устроим?

— Отбор? – Я аж оторопел от предложения его, посмотрев на батю ошарашенно, пока он на лицо старательно улыбку натянул:

— Да, невест. Может кто-то да… — Но видно в лице моем чего-то углядев, тут же замолк, со вздохом недовольно добавив: — Можешь не выбирать. Главное рожу сильно не криви, ладно?

— Опять на уши присели? – Усмехнулся я не весело, головою покачав.

Батя только отрывисто выдал, кулаки сжав:

— Эта демократия у меня уже в печёнках скоро будет с Морозовым этим во главе! – И мне кивнул, уже иным тоном: — Иди в общем. Своё отцовское наставление ты получил.

Я встал, криво усмехнувшись:

— Бать, спасибо. Правда спасибо за… понимание.

— Я таким же был