Верни моё сердце - Лилия Фандеева

два-три раза в неделю. Подав заявку на конкурс, начал работу. При опыте Штерна и Симонова, и умной голове Плетнева, работа двигалась. К сентябрю Евгений ждал приезда Карины в Москву.

Уже через месяц после отъезда Плетнева, Карина поняла, что беременная. Единственное, что ее напрягало, это вопрос: как Ильин Анатолий Викторович отнесется к ее положению ни как отец, а как заведующий отделением?

– Пап, сегодня пятница тринадцатое число и у меня к тебе неприятный разговор, – начала издалека Карина.

– Хочешь уехать к Плетневу в Москву? – улыбнулся отец. – Я разговаривал с Аркадием. Женька делает успехи.

– Причем здесь Женька? Да, он зовет меня, но я ехать не могу и не хочу. Я беременная и буду рожать. Как ты посмотришь на это глазами заведующего?

– Позволь узнать: кто отец ребенка? – серьезно спросил отец.

– Святой Дух!

– Раз такое дело, что я могу сказать?? Ты для себя все решила. Справишься – рожай. Помощи от матери ты не дождешься, а я чем могу – помогу. Такой ответ тебя устроит?

– Пап, не сердись. У меня могут быть свои тайны. Может мне хочется забыть отца ребенка и не вспоминать о нем?

– Фомин знает? – глядя на дочь, задал вопрос отец.

– Пап, ты в это дело Митю не впутывай. Ни он, ни Сергей, ни тем более Плетнев, не имеют к этому отношения. Будь это по-другому, я бы начала этот разговор ни с тобой, а с ними. Это все, что я могу сказать.

Карине предстояло поговорить с Сергеем Руденко. Не стоило ему морочить голову. Дмитрий Фомин догадался обо всем сам и, напрямик задав ей вопрос, ждал ответа.

– Мить, считай, что это непорочное зачатие. Сергей к этому не имеет отношения. Мы с ним даже не друзья, а просто знакомые. Мне будет трудно без твоей дружбы, но я приму любое твое решение и мы больше не касаемся этой темы.

– Ты можешь на меня рассчитывать, – ответил Фомин, больше не задавая вопросов. Он знал Карину слишком давно, чтобы сомневаться в ее порядочности, только не понимал: почему она скрывает имя отца ребенка. «Им может быть только Плетнев, – рассуждал он. – Если она молчит, значит, до конца не уверена в Женьке. Спрашивать его об этом глупо. Она должна сама решить».

Карина сама позвонила Плетневу в начале августа, нарушив установленный уговор приехать в отпуск до увольнения.

– Ты когда приедешь? – спросил он нетерпеливо.

– Жень, извини, я не приеду. Так сложилось, что я беременная и останусь здесь, а отпуск использую перед декретом, – сказала она, заготовив целую речь, которая оправдывала целесообразность такого решения.

– Как это все не во время, Карина. Давай, родим через год- два. Мне сейчас не до пеленок, – расстроено говорил он. – У меня столько нерешенных вопросов. Я разобьюсь в лепешку, но поеду в Германию. Ты должна понять, что сделать это с женой можно, а с маленьким ребенком нереально.

Карина на несколько секунд потеряла дар речи, но быстро пришла в себя и говорила уже экспромтом, забыв о заготовленной «объяснительной».

– Вы можете рожать тогда, когда захотите, когда у вас будет на это время, а я для себя все решила. Это не твой ребенок, Женька. Извини, что не сказала раньше. Хотела знать наверняка, чтобы не было возврата, чтобы сохранить малыша и не позволить взять грех на душу. Я понятно выражаюсь?

– Отец ребенка твой новый знакомый? И, как мне теперь быть? Я так ждал твоего приезда, – с обидой сказал Плетнев.

– Отец его – мой старый знакомый. В твоей жизни ничего не меняется, Жень. Живи, решай свои вопросы, готовься к конкурсу. Что там у тебя еще за планы? Это меня ждут перемены. Я даже оправдываться перед тобой не буду. В этот раз я тебя бросаю, а не ты меня. Удачи, Плетнев.

«Зачем я ему соврала? – думала Карина. – Зачем? К чему такие сложности? Скажи я ему правду, что может измениться для меня? Женька дал понять, что беременность моя нежелательная, что у него есть более важные дела на текущий момент. Пусть занимается своими делами, а я займусь своими. Сказать правду никогда не поздно. Если он меня действительно любит, он меня не бросит даже из-за ребенка. Пусть и не жениться, но поддержит. А если все это разговоры, ему моя правда и не нужна. Я опять даю ему шанс и ограждаю от неприятностей. Узнав правду, друзья папы не станут ему помогать, и все его старания пойдут прахом. Ладно. Будем считать, что мое вранье – это ложь во спасение», – решила она. Было немного грустно, что он принял ее ложь за чистую монету, даже не попытавшись поговорить или прилететь в выходной. В день своего рождения, когда ей исполнилось двадцать шесть, она рассказала матери и сестре о своем положении. Двенадцатого августа, в воскресенье, они навестили Карину вместе с мужьями. Обе были не столько расстроены, сколько удивлены. Отобедав и поздравив дочь и сестру с днем рождения, они учинили ей настоящий допрос. Карина отшучивалась, но правды не сказала.

– Мам, я хочу продать свою долю. Мне скоро понадобятся деньги, – робко сказала Карина. – Ты обещала мне ежеквартальный процент и даже первый год исполняла обещание, а потом забыла. Пять лет прошло, а я не получила ни гроша. Я тебя ни в чем не упрекаю. Отдай сейчас то, что принадлежит мне.

– Думаешь это так просто? – спросила мать. – Я не могу взять и вынуть из оборота столько денег.

– Карина, а что принадлежит тебе? – задал вопрос Роман.

– Много чего. Здания и земля, уставной капитал. Я мало что понимаю в бизнесе, наверное, поэтому меня так просто обмануть, – ответила Карина.

– Выставляй недвижимость на продажу. Какие проблемы? Пусть у Татьяны Юрьевны голова болит, куда она выедет из этого здания, – пытался пошутить Роман. Шутку не поняли, решив, что он принимает сторону Карины.

– Таня, мы же говорили об этом, и ты мне обещала, – сказал ей муж с чувством легкой досады.

– Толя, выплачу я Карине ее деньги, и продавать ничего не нужно. Кто знает, что будет завтра? Будет получать тысяч десять в месяц. Марина получает немного больше, но она работает.

– Я ничего не понимаю. Марина работает и должна получать зарплату, а не прибыль. Прибыль она получает, как владелица. Она действительно имеет долю в вашем бизнесе? Хорошо ты жена устроилась за счет сестры, – недоумевал Роман. – У нас с Димкой как-то все иначе.

– А мог бы, и напрячься, ради молодой жены или женить своего брата на моей сестре, – говорила Марина, не вникая в