Пока Фрейд спал. Энциклопедия человеческих пороков - Николай Никулин

Является ли причиной революций жадность? Бесспорно. Униженные и оскорбленные желают сменить цивилизационную парадигму и начать самим унижать и оскорблять. Поэтому скаредность ходит рядом со смертью. Вашей смерти желают не менее сильно, чем вы не желаете расставаться со своим состоянием.

Вот, мол, говорят, что Гарпагона изобразил Мольер крайне подозрительным. Еще бы: а кто на его месте из вас не стал бы подозрительным? Посмотрели бы вы на себя, корыстолюбивые лицемеры! Стоило бы вам оказаться на его месте, как тотчас же вы обвинили весь мир в преступных намерениях. Это все равно что постоянно находиться под прицелом.

– Здравствуйте, мистер, – обратятся к вам, – как вы?

– Великолепно! – ответите вы, – но смерти моей не дождетесь.

– Что вы? Как вы могли о таком подумать?

– Наверное, потому, что вы справляетесь о моем самочувствии каждый день.

– Но я всего лишь задаю вопрос из чувства такта.

– Из этого же чувства вы могли бы вежливо промолчать.

– Стало быть, чувствуете вы себя хорошо…

– Гораздо лучше, чем вы. Во всяком случае на сей момент карман мой набит деньгами, о которых вы лишь можете мечтать.

И все в таком же духе.

У кого еще язык повернется сказать, что жадность – это порок. Какой вздор! В атмосфере всеобщей порочности робкую осторожность можно расценить как примерную добродетель!

На всякий случай, впрочем, не лишним будет подготовить себе эпитафию (да станет же могильная плита местом паломничества), какую, например, написал деятель русского просвещения, поэт Михаил Муравьев:

Вообще скупого человека легко определить по внешнему виду. Можно сколько угодно упражняться в красноречии, дабы перечислить гардероб такого человека, однако это будет напрасной тратой сил – перечислять-то, собственно, и нечего. Скупой человек выглядит всегда скупо. Бомарше говорил, что «любовник носит на шее портрет своей возлюбленной, а скряга – ключи». По большому счету ничего иного на скряге и не увидишь – все бережно хранится в шкафу, который еще нужно потрудиться найти.

Эй, богатый человек – или, во всяком случае, достаточно имущий, – иди себе на променад, ничего не стесняйся, приоденься как следует, мало ли что, вдруг еще найдешь приличную компанию. Но едва ли об этом беспокоится жадина! Компания? О чем вы говорите? Лучше уж быть одному, чем рядом с кучкой вожделеющих твое имущество людей. А лучше вообще из дому не выходить – так безопаснее. В мире, где человек человеку волк, так и поступают.

Как такой мир сложился? Что предшествовало ему? Одному Создателю известно. Ну, и, быть может, еще философу Томасу Гоббсу, который в своем трактате «Левиафан» утверждал: человеческая природа – это вам не сахар. Каждый сам за себя. О мирном сотрудничестве не может быть и речи, когда интересы одного человека пересекаются с другими. И конечно же главный интерес – это желание прибрать к себе как можно больше денег.

Разумные люди, говорит Гоббс, однажды решили заключить общественный договор и поставили над собой государство с полицейскими функциями. Раз уж мы не способны управлять своими страстями, то пусть Большой брат сделает это за нас. Так, в общем, и получилось, и расхлебываем мы роковые последствия такого общественного договора по сей день. Вот понравилась тебе какая-нибудь игрушка, захотелось тебе ее присвоить – ан нет. Она уже принадлежит кому-то другому. И по закону принадлежит. Государство следит за этим (хотя временами и увлекается).

Жадным людям в этом смысле повезло: полиция тщательно охраняет их собственность. Единственный оставшийся негосударственный институт по охране собственности – это совесть. Лишь она – незаменимое оружие в борьбе с противником, который априори сильнее тебя и желает у тебя что-нибудь украсть. Апеллировать же к совести самого собственника трудно – если есть возможность чего-то не делать, человек всегда именно этой возможностью и воспользуется.

– Не хотите ли дать мне в долг, сударь?

– Знаете ли, я взвесил все доводы «за» и «против» и решил ответить отрицательно.

И нечего тут удивляться: каждый бы так поступил!

Совесть активизируется лишь тогда, когда из жадного ты становишься алчущим и неимущим, но тогда уже поздно. Раньше надо было думать.

Поэтому, кстати, самые щедрые богатые – это те, кто, будучи бедными, заработали свое богатство самостоятельно. Они-то знают, как им было трудно. Знают, чего приходилось лишаться, дабы выбиться в люди. И начинают заниматься благотворительностью.

Кажется странным, что в мире, построенном на жадности, еще существует благотворительность. Когда суровый капитализм диктует моду на эгоизм и корыстолюбие, трудно проникнуться идеями справедливости и сорваться на щедрость к другим людям. Однако, как ни странно, это случается. Но скажем шепотом: случается тоже из жадности. Пусть никто не обижается, сказано ведь это было как бы в шутку. Как бы не всерьез. Да и не про всех. Про некоторых.

Для чего эти некоторые жертвуют свои деньги? Безграничный альтруизм? Мимо. Высокие побуждения? Да что вы! Потому что папа в детстве завещал делиться? Полноте! А может быть, ради репутации? Спокойно – это все говорится шепотом. Как бы в шутку.

Как же все-таки престижно во всеуслышание заявить: я – да, да, именно я – занимаюсь благотворительностью. Вроде бы ни к чему не обвязывающее заявление. Меня за язык никто не тянул. Но как-то однажды, выйдя с работы, гуляя по вечернему городу и дыша несвежим воздухом, посетила мимолетная мысль: почему бы и нет?

Зато теперь вся страна знает, какой я молодец. Робин Гуд, например, тоже занимался своего рода благотворительностью: отнимал деньги у богатых и отдавал их бедным. Кто помнит этих богатых и бедных? А вот Робина Гуда помнят все – от мала до велика. Не то что бы Робин Гуд был тщеславным – нет, он-то как раз действовал бескорыстно (впрочем, не будем лезть в его голову, откуда нам знать?!), – но последователи разбойника из Шервудского леса не всегда оставались чисты в своих помыслах, как и вообще любые последователи того или иного образца для поведения.

«Я очень щедрый человек, – скажет кто-нибудь из оных. – Я обожаю дарить людям добро!»

И как дурно пахнут слова этого человека. Есть в них что-то соленое, ненастоящее. То ли дело жадина. Пусть он и противный в некоторых смыслах человек, зато честный. Все свое он разбазаривать не станет, говорить публично об этом не станет, будет сидеть себе тихо в углу и помалкивать. Ну как не зауважать такого человека?